Левая Политика. От сект к партии

Глубочайшая пропасть разделяет постсоветских левых на две непримиримые идейно-политические и культурно-психологические общности. Причём различия мировосприятия, стиля жизни и саморепрезентации зачастую имеют куда большее значение, чем идеологические разногласия. Было бы неверно отождествлять эти группы с троцкизмом и сталинизмом, интернационализмом и национал-патриотизмом, радикализмом и реформизмом. Скорее, можно говорить о реконструкторском и критическом течениях, взаимодействие и противоборство которых определяют облик современной российской левой сцены.

Однако времена меняются, и левые вынуждены либо меняться вместе с ними, либо перейти из призрачного полубытия в небытие. На развалинах деморализованного и разбитого советского рабочего класса постепенно оформляется новая, гораздо более независимая и дееспособная генерация трудящихся. Медленно, очень медленно, происходит становление новых профсоюзов. Слабые, очень слабые очаги социального протеста объединяются в коалиции — координационные советы. В молодёжной среде развивается левая субкультура антифа. Под влиянием антикапиталистического движения на Западе «левизна» входит в моду среди интеллектуалов. Мировой кризис пока не привёл в России к сколько-нибудь массовым выступлениям, однако он создаёт широкое аморфно-оппозиционное брожение, которое пугает власти, заставляя их выбирать между всё более чёрствым пряником и всё менее устрашающим кнутом.

В этой ситуации левые вновь становятся востребованными — пока ещё не обществом в широком смысле, а общественниками: активистами социальных движений и боевых профсоюзов, где радикальные левые играют заметную роль. Эта востребованность объясняется не столько успехами левой пропаганды, сколько объективными обстоятельствами. Первое из них — это слабость социально-протестного движения, которое переживает трудный период становления. Свободным профсоюзам и социальщикам нужны люди, готовые оказывать бескорыстную поддержку их борьбе: активисты, организаторы, публицисты, агитаторы и т. д. Опыт показывает, что сегодня ни одна из статусных партий не способна дать социальным движениям такие кадры. За редкими исключениями, респектабельные политиканы желают лишь одного: манипулировать, чтобы пиариться, пиариться, чтобы манипулировать. Отсюда — характерное для социальщиков недоверие к «партиям» и ассоциирующейся с ними «политикой». Однако если всмотреться в эту декларативную «аполитичность», то в ней обнаруживается не столько узость мышления, ограниченного лишь частными, групповыми проблемами, сколько радикальное отрицание официальной псевдополитики, прежде всего, с моральных позиций. Леворадикальные активисты, доказавшие свою самоотверженность и компетентность, всё чаще рассматриваются социальщиками как «свои» — товарищи и соратники по борьбе, чьи взгляды вызывают уважение и симпатию, а «экстремистские» методы — одобрение.

Опыт показывает, что только выход за тесные рамки бюрократически дозволенного, способен обеспечить протестным группам как резонанс в СМИ, так и уступки со стороны властей. В условиях информационной блокады, дефицита ресурсов, пассивности населения и противодействия властей низовые инициативы вынуждены заявлять о себе актами демонстративного неповиновения. Одной из форм подобного бунта является то, что трансляторами, в сущности, весьма умеренных, неполитических, требований социальщиков выступают откровенно «нелегитимные» с точки зрения Кремля группы и деятели.

Некоторые левые, претендующие ни много, ни мало на роль «авангарда масс», видят в этом «инструментализацию», прагматичное использование «политиков» социальщиками, блюдущими лишь свои групповые интересы. «Неблагодарность» часто усматривают в том, что, даже работая бок о бок с левыми организациями, общественники, как правило, не вступают ни в одну из них и не проявляют должного интереса к тонким различиям революционных оттенков. Но разве не является левая политика инструментом в руках угнетённых?

Разве левая программа не должна быть «дорожной картой» широкого движения трудящихся, ответом на его актуальные запросы?

Сектанты рассматривают марксизм не как «теоретическое выражение пролетарского движения», но как истинную веру, в которую они призваны обращать пролетариат. Этим «ортодоксам» было бы полезно перечитать «Манифест коммунистической партии»: «Коммунисты не являются особой партией, противостоящей другим рабочим партиям. У них нет никаких интересов, отдельных от интересов всего пролетариата в целом. Они не выставляют никаких особых принципов, под которые они хотели бы подогнать пролетарское движение (и т. д.)»⁶. То, что «символический капитал», приобретаемый левыми, участвующими в социальной борьбе, утекает сквозь пальцы, никак не способствуя росту их численности и известности; что, несмотря на все свои заслуги, левые не воспринимаются широкой публикой в качестве политических представителей социально-протестных движений, является проблемой и виной самих левых, неспособных преодолеть свою сектантскую ограниченность.