Левая политика. Текущий момент

Приятель Паша, еврей по происхождению и русский по национальности (обычное ведь дело), недавно вернулся из Парижа и с болью поведал о том, что во Франции столько арабов, что просто житья нет. «Надо что-то с этим делать, — решительно заявил он. — Они же размножаются как кролики и получают за это огромные пособия от государства. Франция сама себя хоронит». Боль за Париж сделала Пашку расистом, но он всё-таки нашёл уместным воздержаться от призыва «Всем убраться на свою историческую родину!», поскольку мы оба пили пиво довольно далеко от своих исконных мест обитания.

Москва, почти как Париж, заполнилась людьми с югов. Проблема гастарбайтеров и незаконных мигрантов регулярно муссируется в СМИ. Обществу активно внушают, будто приезжие отнимают рабочие места у коренного населения, поднимают уровень преступности и разводят антисанитарию.

Хотя прекрасно известно, что именно мигранты очистили Москву от мусора: в районе, где я живу, почти все дворники — узбеки. Целыми днями они толпой гоняются за окурками и бумажками.

Однажды утром я подошёл к дому дочери и стал ждать внука, с которым мы условились погулять. Я пришёл чуть раньше времени и присел на лавку у подъезда. И тут из дверей появился «несвежий» мужчина и походкой титульной нации направился ко мне. Я срочно стал искать какой-нибудь предмет, достойный пристального внимания. «Ты куда смотришь?» — строго поинтересовался мужчина. «На юг», — деликатно ответил я. Мужчина не обратил внимания на попытку увильнуть от общения и плюхнулся на скамейку рядом. Потом достал из вздутых штанин початую бутылку водки и, тряхнув ею, предложил выпить. Я отказался, тогда он, запрокинув голову, сделал затяжной глоток и прикрыл глаза, поджидая, пока лекарство не «тронет» организм. Только после этого он продолжил беседу. «Ты кто будешь по национальности?». «Узбек», — ответил я. Тут взгляд его стал жалостливым: «Ну, ничего, ничего, сынок», — успокоил он. Я хохотал до слёз, а он так и не мог понять причину смеха и вяло смотрел на мои конвульсии.

Человек не лошадь — тут чистых кровей не бывает. Однажды во время туристической поездки я сходил по трапу судна в стамбульском порту и услышал, как одна дама спросила свою спутницу: «Ты не знаешь, как по-ихнему будет «базар?». Пришлось вмешаться: «Мадам, — заметил я, — то, что по-вашему называется “рынок”, то по-ихнему будет “базар”». Позже я встретил её на базаре, она очень строго спрашивала продавца: «Это точно бараний сыр?». Турок радостно кивал, но я чуть было не разрушил сделку, ибо бараны, как правило, не дают молока. «Продавец лукавит, — усмехнулся я. — Этот сыр из бычьего молока». «Как из бычьего?», — изумилась она. «А как из бараньего?» — Мои раскосые глаза на добрую минуту стали круглыми. Логика её поразила, но она тут же нанесла ответный удар, со смехом заявив, что в природе случаются всякие казусы — например, яйца несут не только куры (при этом она снисходительно хохотнула). Пришлось объяснить ей, что носить яйца всю жизнь — задача, с точки зрения демографии, более ответственная, чем нести их ежедневно.

Сегодня власть жёстко заявляет о проблеме территориальной целостности государства. Но возможно ли оно без целостности проживающего в нём народа? Напомню, что и СССР развалился, в том числе и потому, что не удалось решить национальный вопрос, не получилось создать новую историческую общность — советский народ.

Россия это пространство, на котором соединились славяне, тюрки, угро-финны, где тысячу лет мирно существуют православие, ислам и иудаизм. Это уникальное мировое явление. И проводить анализ крови, выяснять этническую принадлежность тех или иных людей представляется глупостью, направленной против целостности государства. Мы обязаны защищать не только свою территорию, но и свои убеждения, свой российский дух.

Мне нравятся люди, которые успели стать русскими. И те, которые не успели, — тоже.

Имперский синдром

Илья Федосеев

Мы любим сильных людей, мы любим жёстких вождей,

Мы ловим кайф, когда нас бьют по башке.

Такая наша стезя, иначе с нами нельзя —

У нас в крови тоска по сильной руке.

Тимур Шаов

Хорошее слово — империя. Никто толком не знает, что оно означает, но звучит очень красиво, а для многих — и притягательно. Так что рассуждать на эту тему можно до бесконечности: пророчествовать о грядущей империи (извините, оговорился: я хотел сказать «о Грядущей Империи»), выискивать её ростки в настоящем, аналогии — в прошлом, выяснять, какие общественные силы способны её породить, а какие будут этому препятствовать…

А зачем она нужна?

Впрочем, вопросом «Что такое империя?» авторы хоть редко, но задаются. Значительно менее популярен другой вопрос: «Империя — для чего?». Зачем она, собственно, нужна? Какие потребности каждого из нас она призвана удовлетворить?