Левая политика. Текущий момент.

Однако победившей буржуазии ФНПР оказалась не нужна. Она не защищает работников (и даже часто напрямую сдаёт их интересы), но совершенно неэффективна и как инструмент собственника. Фактически единственной социальной группой, прямо заинтересованной сегодня в работе этой организации, остаётся «среднее звено» — бригадиры, мастера, начальники цехов и отделов, младшие менеджеры и пр. Особенность положения этой прослойки в том, что она является «передовым отрядом» менеджмента на производстве. Её задача — мотивация и надзор — чрезвычайна сложна. Психологическая ситуация — более чем дискомфортна, ведь, постоянно находясь в среде рядовых работников, они должны проводить линию высшего руководства, от которого по имущественному положению отстоят куда дальше, чем от своих подчинённых. «Свой среди чужих, чужой среди своих». В этой ситуации ФНПР — корпоративная, цеховая структура, обладающая средствами поощрения (путёвки и т. п.) и выпуска пара — оказывается незаменимой.

Ни по своему составу, ни по своей роли в производственных отношениях и общественной жизни, ни по своей политике ФНПР не может сегодня претендовать на название «профсоюза». Тем не менее, она играет важнейшую роль в рабочем и социальном движении России. Не благодаря отдельным своим «боевым» первичкам, а как огромный механизм выпускания пара, мощнейший инструмент дискредитации профсоюзной работы как таковой.

Иными словами, реальная численность профсоюзных организаций в России, по самым оптимистичным подсчётам, не превышает 3 млн человек или 4 % всех работников. Это «альтернативные» профсоюзы и отдельные, наиболее здоровые, части ФНПР.

«Свободные» профсоюзы в большинстве случаев объединяют активное меньшинство работников предприятия, что ставит их под удар администрации, а также не позволяет полноценно участвовать в заключении коллективного договора. Часто они не имеют «второго эшелона» активистов, и увольнение нескольких лидеров лишает рядовых членов первички способности к борьбе, заканчивается уничтожением организации, которая успевает «растаять», пока активисты доказывают неправомерность своего увольнения в суде. С другой стороны, члены «альтернативных» профсоюзов, как правило, отличаются высокой сознательностью и нацеленностью на борьбу, более сплочены и готовы защищать свою организацию. Массовое же членство в ячейках ФНПР сплошь и рядом продиктовано совершенно иными мотивами — подсказкой отдела кадров, привычкой, восприятием профсоюза как источника благ (путёвок, мест в детских садах и пр.).

Серьёзной проблемой и для «альтернативных» профсоюзов, и для боевых ячеек ФНПР остаются отношения с собственным руководством. Притом что первые, несомненно, являются классовыми и боевыми организациями на локальном уровне, их национальные структуры зачастую построены на недостаточно прозрачной и демократической основе, наблюдается отчуждение между руководством и первичками. Национальное руководство выступает скорее в роли координационного центра, оказывающего информационную, юридическую и материальную поддержку, а не реально действующего и подконтрольного рядовым членам представительного института. Неподотчётность руководства позволяет отдельным лицам использовать своё положение в личных интересах. Ячейки же ФНПР в случае открытого противостояния с работодателем вообще попадают в ситуацию прямого конфликта с областным или отраслевым центром. Заканчивается это обычно разгромом актива или выходом первички из федерации.

Точка отсчёта: социальные движения

К концу 90-х годов приватизация производства была в общем завершена, но ещё не поделённым оставался огромный кусок госсобственности — транспорт, инфраструктура, ЖКХ, учреждения здравоохранения, образования, науки и культуры, пенсионная система. В то же время государственные гарантии в социальной и трудовой сферах оставались препятствием для вступления России в ВТО. В начале 2000-х годов власть взялась за исправление этих недоработок.

Первый удар был нанесён по трудовому законодательству, а заодно и по демократическим свободам. Массовые выступления десятилетней давности ещё не до конца стёрлись из памяти российской элиты. Разрушение прав на организацию и собрания, а также захват медийного пространства должны были обезопасить власть и подготовить юридическую базу для репрессий на случай «народного гнева».

Подобные реформы носили локальный характер, затрагивая небольшую часть населения и оставляя равнодушным большинство. Принятие законов растягивалось на годы. Так, вопрос об изменении Трудового кодекса (ТК) был поставлен российским правительством ещё в середине 90-х, а принят новый ТК только в 2001 году; пенсионная реформа продолжалась более пяти лет; начатая в 1993 году реформа образования не окончена до сих пор. Содержание принимаемых законопроектов не было вполне понятно широким слоям населения, а разъяснительная работа оппозиции не могла соперничать с пропагандистской мощью неолиберальных СМИ.