Левая рука Бога

– Хочу бежать, а некуда, и вот она меня касается и – бац, я внутри и понимаю, что это не нефть, а черный воздух, и всё там, в этом воздухе – как прежде. Люди ходят, птицы летают, жизнь, в общем, крутит свое колесо и ничего не поменялось, Андрюш, ничего, потому что все этим воздухом дышат и все у них хорошо, Андрюш. Все у них нормально, солнце только бледноватое, а так все путем. А эта чернота все пухнет, пухнет, выпирает из горы, все дальше расходится, и я думаю, что надо ее заткнуть. Беру камень…

Цветков глупо захихикал.

– Камень, Андрюш, булыжник, мергель этот долбаный, волоку его к дыре. Дурак дураком, она прет, как лава, а я с камешком. И что ты думаешь? Затыкаю. А потом оглядываюсь…

Вверху загрохотала дверь, Цветков мгновенно подскочил.

– Валим, быстро.

Он торопливо подобрал пустые гильзы, потянул Лагутенко за собой.

Инженер службы технического сопровождения недоуменно спустился на два пролета вниз по громыхающей лестнице. Странно, датчики показали изменение состава воздуха, но все в норме.

Он залогинился на светоплате, вошел в подсистему и запустил диагностику. Может, в шахту затянуло выброс от растворного завода, как неделю назад? Хотя сегодня ветер вроде в другую сторону. Вообще, в этой шахте регулярные сбои, надо внести ее в плановый ремонтный график.

* * *

Жанка подняла трубку, но Катя не дала ей сказать ни слова.

– Ты число маминой платежки помнишь?

– Нет, откуда, – растерялась подруга.

– А она дома?

– Спит уже, устала, орехов притащила целый мешок. Кать, тебе зачем ее платежка?

– Посмотри, она же всегда ее в сумочке таскает, – Катя приплясывала от нетерпения, красный прямоугольник сверкал в пальцах, дракон изгибал тело, его усы развевались по ветру.

– Кать…

– Жанка, я что, шутки шучу? – возмутилась Локотькова. – Ну-ка, быстро, ноги в руки и диктуй число.

Тишина, шорохи на том конце, Катя прямо видела, как Жанка копается в серой маминой сумке в прихожей, в темноте, не включая свет. Деньги берегут, глупые.

– Записывай, – Жанка продиктовала число. – ты что, денег хочешь положить? Кать, ну ты чего…

– Я что хочу, то и делаю, – весело отбрила Катя, набирая ключ. «Другие дела, перевод, число платежки, количество денег…» Пусть будет три тысячи алтын!

– Зачем, Катюш, ты же знаешь, сколько нам надо, – слабо говорила Жанка. – Мы столько никогда не наберем. Я с Асланом еще поговорю, может, он передумает…

– Ты этого козла и близко к себе больше не подпускай, ясно? – взвилась Катя. – Чтобы духу его не было. Увижу – закопаю во дворе и сирень сверху посажу.

«Дело выполнено».

Локотькова выдернула платежку.

– У тебя умник платежки читает?

– Ну да, мама моим умником и пользуется, когда надо счет проверить, – Жанка пребывала в смятении от Катиного натиска.

– Так и проверь. Прямо сейчас проверь, Жанночка.

На этот раз тишина длилась дольше, потом раздался стук, какие-то шорохи, всхлипывания.

– Катя, это что? Это как? – заплакала Жанна. – Ты как это сделала, Катенька?

– Легко, – пропела Локотькова. – Целую тебя, я побежала дальше. Живи, Жанка, и обязательно будь счастлива. Назло всем этим уродам!

Она погасила вызов, ей почему-то не хотелось слышать ни плача подруги, ни ее сбивчивых благодарностей, она хотела оставить все, как было прежде между ними, не говорить о деньгах, которые вдруг разделили их золотой стеной. Катя не хотела больше никаких стен, никаких бед, никакого горя.

– Итак, с чего же начнем? – она уперла руки в бока, оглядела сияющую пустоту торговых рядов «Ирий», в самом основании которых, у водомета, она находилась. Наверх, под самый стеклянный потолок, поднимался световой колодец, окольцованный шестью уровнями лавок. Вода в водомете взлетала вверх, разбивалась воздушной струей и оседала туманом. В дрожащем облаке пара светоизлучатели рисовали череду образов – кольца, серьги, ожерелье, знак златодельной лавки «Жемчуга» на первом уровне, и по новой – кольца, серьги…

– Пожалуй, с платины.

Глава тридцатая

Гелий не соврал, он закончил расчет рабочей модели к полуночи. Сенокосов собирался уже уезжать, и уехал бы – если бы не уловил в голосе профессора некоторое беспокойство. Что, в свою очередь, привело в беспокойство его.

– Я вас слушаю, Гелий Ервандович.

На этот раз они собрались в центральном без Игнатьева, Сенокосов решил не дергать его по каждому поводу, пусть занимается реактором.

– Мы уточнили рабочую модель, – профессор щелкнул пультом, на воздушном экране развернулась уже знакомая полковнику объемная модель. Колдун-гора со схемой объекта, контуры города, окраины. Все та же амеба.

– Не вижу разницы, – сказал Сенокосов.

– Иван, дай приближение.

Ерохин коснулся сенсорной панели, амеба приблизилась, расслоилась, внизу более бледные синие слои, сверху более яркие. Тонкие нити пунктирами пронизывали аномалию, расходились от зерна в рабочей зоне «Невода».

– Это что?

– Некие управляющие структуры аномалии, – сказал Гелий. – Мы приближаемся к пониманию природы этого феномена. Это линии напряженности н-поля, они даны пунктиром, так как проявляются не постоянно, а лишь когда аномалия изменяется.