Левая рука Бога

Денис кивнул. Коза и ее владелец – самое яркое впечатление.

– Итак, класс, как прошла учебная поездка? – бодро спросила Марфа Александровна.

Класс отозвался нестройными возгласами. В целом классу понравилось, местами даже очень. Но многое осталось непонятным. А кое-что и неприятным.

– Они мне все снимки стерли! – возмутилась Вика. – Какое право они имели вообще в чужой голосник залезать? Я папе пожалуюсь, он их тут поувольняет всех.

– И мне тоже все вычистили! – поддержала подругу Анжела. – Это произвол.

– А кто у нее папа? – шепотом спросил Ярцев у Кати.

– А папа нашей Викули возглавляет суджукский Тайный приказ, – небрежно ответила Локотькова, и Денис вздрогнул.

– Это закрытое предприятие, – сурово пресекла народные возмущения классная. – Вам так повезло, вы первые, кто попал сюда. Голосники вернули? Вернули. А снимки новые нащелкаете. И хватит об этом, Петрова.

Вика Петрова надулась, уткнулась в свой многострадальный умник-голосник, запорхала полированными ноготками над пальцечуйной пластиной. Все, что говорила классная, она подчеркнуто пропускала мимо ушей.

– Итак, класс, внимание. Локотькова, вынь бананы из ушей. Аслан, я здесь, а не в окне. Улита! Улита Козак, проснись, где ты витаешь?

Добившись относительного внимания, Марфа Александровна продолжила:

– После нашей поездки я жду от вас сочинений, дорогие мои.

По возку прокатился стон.

– Марфа Александровна, скоро полугодовые испытания! – воскликнула Мария.

– И вы должны уметь правильно излагать свои мысли, – парировала классная. – На правильном хорошем русском языке, который, Анжела, что?

– Один мне поддержка и опора, – отчеканила Анжела. – Как сказал великий русский писатель Иван Сергеевич Тургенев.

– Вот именно, – с удовлетворением сказала учительница. – Так вот, все пишут свободное сочинение на тему выбора ремесла. Объем – не менее десяти тысяч знаков с пробелами. Скидывать мне на почту со своей числовой подписью.

– Десять тысяч! – в едином вопле выдохнул класс.

Локотькова выглядела чрезвычайно довольной. Настолько, что Денис не удержался:

– Ты как сто алтын нашла.

– Ну не сто, а двушкой разживусь.

Денис заморгал.

– В каком смысле?

– Тебе, кстати, сочинение не нужно? – Локотькова решила закрепить успех. И приумножить.

– То есть ты за меня напишешь?! – опешил Денис. – У вас что, так можно?

– Можно, если осторожно.

Денис про такие вещи слышать слышал, но никогда не сталкивался. Ну и дела тут в Суджуке творятся.

– Смотри, у меня меньше восьми из десяти не бывает, – сказала Катя. – За двойную ставку могу сделать в любой манере, хочешь, под Пушкина, хочешь, под Достоевского, хочешь, под Пелевина. Хотя за Олегыча оценку срежут, советую Распутина. Он прокатит по-любому.

– Слушай, это же преступление, – Денис понизил голос. – За такое отчисляют. Если стукнут в ПОРБ, то все. Это же словесность, со словесностью не шутят!

Катя фыркнула.

– Я же не дура, я все понимаю, – она принялась загибать пальцы. – Во-первых, большинство у нас пишет самостоятельно, все-таки в наш заповедник отбирают людей творческих. Даже Щербаков справляется худо-бедно. Хотя по нему не скажешь, что он вообще писать умеет. Так что я делаю две-три работы, не больше. У нас в гимнасии не разгуляешься. А для других школ Суджука на заказ пишу. И все, знаешь, довольны. Заказчики получают хорошее сочинение, школы – хороший уровень. А порбовцы радуются, как дети, когда ежегодный общешкольный срез знаний показывает рост освоения умений и навыков письма. И кому я делаю плохо, вот скажи?

Видимо, в глазах у Дениса все достаточно ясно отражалось, потому что Катя чуть не расхохоталась.

– Ты как маленький, Ярцев. Наш могучий свободный русский язык и великая русская классика – it is my own business. Нет, ты точно из Москвы?

– В общем, спасибо за предложение, я сам справлюсь, – отрезал Денис. – Купчиха первой гильдии…

Катя натянуто улыбнулась, надвинула наушники и всем своим видом показала, что отключилась от беседы.

Денис уставился в окно, смотрел на темную зелень леса, на сверкающее внизу море, в котором застыли белые росчерки парусников.

Глава четырнадцатая

– Ты еще не наелась?

Колибри ткнулась мягкой мордой в ладонь и мекнула со значением. Цветков вздохнул и сунул ей морковку.

– Жри, животное.

Коза благодарно захрустела, оператор вздохнул, потрепал ее за шею.

– Одна ты меня, старушка, понимаешь. Изрядное паскудство мы сегодня провернули. Ты же видела этих детей? Я их своими руками, считай, к Гелию привел, на заклание. Ты, зверюга, должна знать, что такое заклание, ваш брат парнокопытный порядком пострадал от человека.

Колибри смотрела на него бессмысленными желтыми глазами, в которых можно было прочесть все что угодно.

– Смену нам готовят, Колли. Не устраиваем мы Гелия, этот молох хочет свежей крови. Хотя вру, какой из Гелия молох, так, жрец на побегушках, не более.

Он схватил козу за рога, притянул к себе, уткнулся в белую шелковистую шерсть, вдохнул острый звериный запах.