Левая рука тьмы

Сначала у Вольда все похолодело внутри. Но потом он приободрился и сказал:

– Дивное дело!

И оно действительно было дивным – это переселение всех племен севера. Он был рад, что ему довелось увидеть такое. Стоящий рядом с ним Старейшина, Анвильд из Рода Сьокмана, пожал плечами и ответил негромко:

– И конец для нас.

– Если они остановятся.

– Эти не остановятся, но сзади идут воины.

Они были так сильны, так неуязвимы в своем множестве, что их воины шли сзади.

– Чтобы накормить столько ртов, им сегодня же понадобятся наши запасы и наши стада, – продолжал Анвильд. – И как только эти пройдут, воины нападут на Город.

– Значит, надо отослать женщин и детей в западные холмы. Когда враг так силен, Город – только западня.

– Я слушаю, – сказал Анвильд, утвердительно пожав плечами.

– Теперь же, без промедления, прежде чем гааль нас окружит.

– Это уже было сказано и услышано. Но другие говорят, что нельзя отсылать женщин туда, где их ждут всякие опасности, а самим оставаться под защитой стен.

– Ну так пойдем с ними! – отрезал Вольд. – Неужели Люди Тевара не могут ничего решить?

– У них нет главы, – ответил Анвильд. – Они слушают того, этого и никого. – Продолжать – значило обвинить во всех бедах Вольда и его родичей, а потому он добавил только: – И мы будем ждать здесь, пока нас всех не перебьют.

– Своих женщин я отошлю, – сказал Вольд, рассерженный спокойной безнадежностью Анвильда, отвернулся от грозного зрелища Откочевки, кое-как спустился по приставной лестнице и пошел распорядиться, чтобы его родичи спасались, пока еще не поздно. Он тоже пойдет с ними. Ведь сражаться против бесчисленных врагов бесполезно, а хоть горстка Людей Тевара должна уцелеть, должна выжить.

Однако молодые мужчины его клана не согласились с ним и не захотели подчиниться ему. Они не убегут. Они будут сражаться.

– Но вы умрете, – сказал Вольд. – А ваши женщины и дети еще могут уйти. Они будут свободными… если не останутся тут с вами.

Его язык снова стал толстым. А они ждали, чтобы он замолчал, и не скрывали нетерпения.

– Мы отгоним гааля, – сказал молодой внук. – Мы ведь воины!

– Тевар – крепкий город, Старейший, – сказал другой вкрадчиво, льстивым голосом. – Ты объяснил нам, как построить его хорошо, и мы все сделали по твоему совету.

– Он выдержит натиск Зимы, – сказал Вольд. – Но не натиск десяти тысяч воинов. Уж лучше, чтобы женщины моего Рода погибли от холода среди снежных холмов, чем жили наложницами и рабынями гаалей!

Но они не слышали, а только ждали, чтобы он наконец замолчал.

Он вышел наружу, но у него уже не было сил карабкаться по приставным лестницам, и, чтобы никому не мешать в узком проходе, он отыскал укромное место неподалеку от южных ворот, в углу между стеной и подпоркой. Поднявшись по наклонной подпорке, сложенной из ровных кусков сухой глины, можно было увидеть, что делается за стеной, и он некоторое время следил за Откочевкой. Потом, когда ветер забрался под его меховой плащ, он присел на корточки и прижал подбородок к коленям, укрывшись за выступом. Солнце светило прямо туда. Некоторое время он грелся в его лучах и ни о чем не думал. Иногда он поглядывал на солнце – Зимнее солнце, слабое, старое.

Из истоптанной земли под стеной уже поднималась зимняя трава – недолговечные растеньица, которые будут стремительно набираться сил, расцветать и отцветать между буранами до самого наступления Глубокой Зимы, когда снег уже больше не тает и только лишенные корней сугробники выдерживают лютый холод. Всегда что-нибудь да живет на протяжении великого Года, выжидая своего дня, расцветая и погибая, чтобы снова ждать.

Тянулись долгие часы.

Оттуда, где находились северная и западная стены, донеслись громкие крики. Воины бежали по узким проходам маленького города, где под нависающими стрехами мог пройти только один человек. Затем оглушительные вопли раздались позади Вольда, за воротами слева от него. Деревянные подъемные створки, которые можно было открыть только изнутри, с помощью сложной системы воротов, затряслись и затрещали. В них били бревном. Вольд с трудом выпрямился. Все тело его затекло, и он не чувствовал своих ног. Минуту он простоял, опираясь на копье, а потом привалился спиной к глиняным кирпичам и поднял копье, но не положил его на металку, а приготовился ударить с близкого расстояния.

Наверное, у гаалей были лестницы: они уже перебрались через северную стену и дрались внутри города – это он определил по шуму. Между крышами пролетело копье. Кто-то не рассчитал и слишком резко взмахнул металкой. Ворота снова затряслись. В прежние дни у них не было ни лестниц, ни таранов, и они приходили не десятками тысяч, а крались мимо оборванными семьями и кланами, трусливые дикари, убегающие на юг от холода, вместо того чтобы остаться жить и умереть в своем Пределе, как поступают истинные Люди… И тут в проходе появился один из них – с широким белым лицом и пучком алых перьев в закрученных рогом, вымазанных смолой волосах. Он бежал к воротам, чтобы открыть их изнутри. Вольд шагнул вперед и сказал:

– Стой!