Левая рука тьмы

— Тогда, может быть, вы хотите поговорить с Ткачем? Он ниже на поляне, если не поехал куда-нибудь. Или вначале предпочитаете поговорить с кем-нибудь другим, из холостяков?

— Не знаю, я крайне невежествен…

Молодой человек насмешливо поклонился:

— Я польщен! — сказал он. — Я прожил здесь три года, но не приобрел еще достаточно невежества, чтобы оно было достойно упоминания.

Он явно забавлялся, но манеры его оставались вежливыми, и, вспомнив открытки из сказаний Жанндары, я понял, что безбожно хвастал: все равно, как если бы я сказал ему: «Я исключительно красив».

— Я хотел сказать, что ничего не знаю о предсказателях.

— Завидую, — заявил юный житель Стерхеда. — Но если мы хотим прийти куда-нибудь, нужно оставить на снегу след. Я покажу вам дорогу на поляну. Меня зовут Росс.

— Дженри, — представился я.

Я отказался от своего «л». Вслед за Россом я углубился в лесную тень. Узкая тропа часто меняла направление, извиваясь по склону. Тут и там поближе и подальше от тропы среди массивных деревьев виднелись маленькие дома. Все было красным и коричневым, влажным, ароматным и тусклым.

Из одного домика доносились мягкие свистящие звуки кархидской флейты. Росс шагал легко и быстро как девушка, в нескольких ярдах впереди меня. Вот его белая куртка сверкнула на солнце, и мы оказались на широком пологом лугу.

В двадцати футах от нас стояла фигура: прямая и неподвижная. Алый хоб и белая куртка, инкрустированная яркой эмалью, отчетливо выделялись на фоне высокой зеленой травы. В ста ярдах от нас стояла еще одна статуя в голубом и белом. За все время, пока мы разговаривали с первым, второй не шевельнулся и не оглянулся. Они упражнялись в жанндарском умении (они называют это присутствием), которое является разновидностью транса, включая самоутрату, путем крайнего обострения чувственного восприятия. Росс заговорил с человеком в алом. Тот шевельнулся, взглянул на нас и медленно подошел.

Он был так же высок, как и я, строен, с чистым, открытым и прекрасным лицом. Когда наши взгляды встретились, я почувствовал желание мысленно поговорить с ним, постараться донести до него мозговую речь. Я никогда раньше не испытывал этого желания на Зиме и не должен был испытывать… Оно было так сильно, что я начал мысленно говорить с ним.

Ответа не было. Контакта не состоялось.

Он продолжал смотреть прямо на меня. Мгновение спустя он улыбнулся мне и справился высоким голосом:

— Вы ведь Посланник?

Запинаясь, я ответил:

— Да.

— Меня зовут Фейкс. Вы оказываете нам честь, посетив нас. Вы хотите провести некоторое время в Стерхеде?

— С удовольствием. Я хочу побольше узнать о ваших предсказателях. Если вас интересуют мои рассказы, я мог бы рассказать, откуда я прибыл.

— Как вам будет угодно, — сказал Фейкс. Он безмятежно улыбнулся. Прекрасно, что вы пересекли океан, а потом добавили еще тысячу миль и пересекли Каргаз, чтобы прибыть сюда.

— Я пришел в Стерхед из-за славы его предсказателей.

— Тогда, возможно, вы захотите увидеть, как мы предсказываем. Или у вас есть собственный вопрос?

Его ясные глаза излучали правду.

— Не знаю, — признался я.

— Иусут, — сказал он. — Неважно. Может быть, пробыв у нас немного, вы найдете свой вопрос. Вы знаете, что предсказатели способны собираться только в определенное время, так что вам все равно придется провести у нас несколько дней.

Я так и поступил, и это были приятные дни. Время было свободное, за исключением коммунальных работ на полях, в садах и в лесу. К таким работам в случае необходимости приглашали и пришедших. Помимо этих работ целые дни могли проходить без единого произнесенного слова. Впрочем, я разговаривал с Россом и Фейксом, чей необычный характер, прозрачный и глубокий, как колодец с чистой водой, был копией характера этого места. По вечерам происходили собрания у очага в одном из одиноких, окруженных деревьями домов. Здесь шли беседы, можно было выпить вина, звучала энергичная музыка Кархида: мелодически простая, но ритмически сложная, всегда импровизированная. Однажды вечером начали танцевать два человека, таких старых, что их волосы поседели, а тела высохли. Танец был медленным, четким и строго контролируемым, чаровал глаз и рассудок. Они начали танец во время третьего часа после обеда. Музыканты присоединялись к игре или бросали ее, когда угодно, лишь барабанщик не прекращал своих ритмичных ударов. В шестом часу в полночь, спустя пять земных часов, старые танцоры все еще продолжали танцевать.

В первый раз тогда я увидел феномен сознательного контролируемого использования того, что мы называем «мистической силой». После этого я стал с большим доверием относиться к рассказам о Старых Людях Жанндары.