Левая сторона души. Из тайной жизни русских гениев

Жжёнка во времена Пушкина готовилась так. В серебряную, за неимением – в медную кастрюлю или вазу вливалось две бутылки шампанского, да бутылка лучшего рому, а также одна бутылка хорошего сотерну (сейчас можно заменить минералкой). Всыпали туда два фунта (около восьмисот грамм) сахару, добавляли порезанный на кусочки ананас и кипятили всё это. Выливали в фарфоровую вазу, налагали на её края крестообразно две серебряные вилки или шпаги, на них большой кусок (тогда это называли «головой») сахару, поливали его ромом, зажигали и подливали ром, чтобы весь сахар воспламенился и растаял. Потом предстояло брать серебряной суповой ложкой жжёнку. Поливая сахар, чтобы огонь не прекращался, прибавляли свежего рому, а между тем готовую жженку разливали в ковшики или кубки. В походе рекомендовалось обходиться медной лужёной кастрюлей или пищевым баком, хорошо вываренным с содой или золой… Судя по составу, жжёнка могла на непривычного человека действовать сильно, что с Пушкиным и случилось.

Дуэль восьмая (1820). С Иваном Другановым.

В том же году (в воскресенье 7 ноября) Пушкин вызвал на дуэль егерского штабс-капитана Ивана Друганова, адъютанта генерала М.Ф. Орлова. Причины в общем-то никакой не было.

Из воспоминаний князя В.П. Горчакова: «Пушкин схватил рапиру и начал играть ею; припрыгивал, становился в позу, как бы вызывая противника. В эту минуту вошёл Друганов. Пушкин, едва дав ему поздороваться, стал предлагать биться. Друганов отказывался. Пушкин настоятельно требовал и, как резвый ребенок, стал, шутя затрагивать его рапирой. Друганов отвёл рапиру рукой. Пушкин не унимался; Друганов начинал сердиться. Чтоб предупредить их раздор, я попросил Пушкина прочесть молдавскую песню. Пушкин охотно согласился, бросил рапиру и начал читать с большим одушевлением».

Итог: дуэль не состоялась.

В хронологии пушкинских дуэлей следующего года отыскалось ещё два свидетельства.

Начало 1821 года. Пушкин вызвал на дуэль французского эмигранта, некоего барона де С… Причина неизвестна. Француз, «имея право избирать оружие, предложил ружьё, ввиду устрашающего превосходства, с которым противник его владел пистолетом».

Итог: примирение было достигнуто «благодаря веселью, которое этот новейшего рода поединок вызвал у секундантов и противников, ибо Пушкин любил посмеяться».

Июнь 1821 года. Пушкин вызвал бывшего офицера французской службы Дегильи драться на саблях. Причины дуэли неизвестны. Француз избрал для поединка сабли, но струсил и расстроил дуэль, сообщив о ней властям.

Итог: дуэль не состоялась.

В черновиках Пушкина сохранилось письмо к Дегильи, полное жестокого презрения: «К сведению г. Дегильи, бывшего офицера Французской службы. Недостаточно быть трусом: надо ещё быть им откровенно. Накануне дуэли на саблях, с которой улепетывают, не пишут на глазах своей жены плаксивых жалоб и завещания; не сочиняют нелепых сказок перед городскими властями в целях воспрепятствовать царапине; не ставят в неловкое положение ни своего секунданта, ни генерала, который удостаивает чести принимать в своём доме невежу. Я предвидел всё то, что произошло, и досадую, что не держал пари. Теперь всё кончено, но берегитесь. Примите уверение в тех чувствах, которые вы заслуживаете. Пушкин. 6 июня 21 г. Заметьте ещё, что теперь я сумею, в случае надобности, пустить в ход свои права русского дворянина, так как вы ничего не понимаете в праве оружия».

Пушкин, написавши, что «пустит в ход свои права русского дворянина», имел в виду неписанный закон для поединков чести, который: – не давал истинному дворянину права вмешивать государство – городские власти – в дуэльные дела, то есть прибегать к защите закона, запрещающего поединки; – такой уровень поведения низводил дворянина на позорнейшую ступень бесчестия. Всякий тогдашний участник дуэльных поединков знал, что, опускаясь на подобный уровень, он лишает себя права на уважительное, хотя и враждебное поведение противника, и может быть подвергнут унизительному обращению – осквернению побоями, публичному поношению. Он ставился вне законов чести… И не потому, что он вызывал презрение и омерзение сам по себе, а потому, главным образом, что он осквернял само понятие «человека чести», «чести истинного дворянина». Таким образом, отказ дворянина от дуэли представлялся пределом падения, несмываемым позором. К чести Пушкина – это жестокое письмо он не отправил. Это надо воспринимать всё же как акт благородства.

Дуэль одиннадцатая (1822). С Семёном Старовым.

В этот раз дело обстояло серьёзнее, Пушкина вызвал на дуэль егерский подполковник Семён Старов, который слыл заправским дуэлянтом и храбрецом, к тому же он был старше Пушкина на целых двадцать лет.

Причина: Пушкин не поделил ресторанный оркестрик при казино с молодым офицером, который был под началом у Старова; тот заказал кадриль, а Пушкин сразу после того заказал мазурку, и заказ Пушкина музыканты тотчас и исполнили, зная его щедрость.