Леве

Он опустил руки, слегка поглаживая ее шею. Это был жест утешения от вампира.

— Скажи мне, что ты видишь.

— Напрашиваешься на комплименты? — попыталась поддразнить она.

— Я хочу, чтобы ты заглянула мне в глаза.

— Зачем?

— Потому что я хочу, чтобы ты увидела то, что вижу я.

Она обнаружила, что вглядывается в темные, бархатистые глубины его глаз. Не потому, что он повелел. Она больше не принимала приказов ни от кого. Особенно от высокомерного, сексуального, чрезмерно притягательного вампира.

А потому что ей действительно нужно было знать, что он видел, когда смотрел на нее. Жалкую жертву, нуждающуюся в его постоянной заботе? Нимфу со шрамом, которую он жалел? Или Валлу. Женщину, которую он желал?

— Что ты видишь? — прошептала она.

— Сильного, красивого борца, — сказал он, его голос был низким и гипнотическим. Не вампирским контролирующим разум гипнотическим. Просто глубоко убеждающим. — Женщину, которая могла бы легко сломаться, но вместо этого сражалась, чтобы вернуть свою жизнь.

Он замолчал, его пристальный взгляд намеренно изучал белесые шрамы.

— Я восхищаюсь тобой больше, чем ты когда-нибудь могла себе представить.

Рукой она инстинктивно потянулась коснуться изуродованного лица.

— Эти…

Он захватил ее руку, потянув ее пальцы к своим губам.

— Являются свидетельством твоей храбрости.

Она вздрогнула, неосознанно прижимаясь ближе к твердому телу Элайджи.

— Я ненавижу их.

— Потому что они повредили тебе лицо?

Она покачала головой.

— Потому что они напоминают мне…

— Валла? — подтолкнул он осторожно, когда она затихла.

— Мужчин, которые меня обижали.

— Но не они оставили эти шрамы. — Прежде чем она успела остановить его, Элайджа склонил свою голову, чтобы коснуться ртом этих рубцов. — Они стали следствием твоего побега, — прошептал он у ее чувствительной кожи. — Это знаки чести, mon ange. Носи их с гордостью.

Она осталась непреклонной, но не отстранилась. Странно. Она никогда никому не позволяла касаться своего лица.

— Тебе легко говорить, — пробормотала она скорее для того, чтоб сказать хоть что-то, чем чтобы подвергнуть сомнению его слова.

Его реакция была… эпической.

— Легко?

Ледяная сила вернулась, на этот раз, заставив задребезжать ее хрустальную посуду, когда он отдернул голову, демонстрируя смертоносную мощь, пылающую в его темных глазах.

Черты его лица стали жестче, словно его кожа цвета слоновой кости сильнее обтянула его изящный череп и его клыки замерцали ослепительной белизной. Это был уже не очаровательный Элайджа, который мог поцелуем заставить женщину подчиниться и растаять у его ног.

Этот вампир отнял Париж у главы клана, который правил этой территорией больше тысячи лет.

— Думаешь, меня не мучит осознание всего, что тебе пришлось перенести? — прохрипел он, ваза на столе разлетелась вдребезги. — Думаешь, я не отдал бы все что имею, чтобы вернуть время вспять и избавить тебя от этого кошмара?

Она облизала свои пересохшие губы.

— Элайджа.

— Думаешь, я не выследил и не уничтожил каждого из тех ублюдков?

Она моргнула, услышав это суровое признание. И как ей на это реагировать? Лучшая женщина, чем она, несомненно, пришла бы в ужас. Валла достаточно знала Элайджу, чтобы осознавать: уничтожение, о котором он говорил — было медленной, ужасающе болезненной смертью. Но знание того, что ублюдки, мучившие ее так долго мертвы… и что они страдали… что ж, оно ее не ужасало. Она чувствовала себя освобожденной.

— Ты сделал это ради меня? — спросила она охрипшим голосом.

— С теми, кого смог отыскать. — Мрачная улыбка коснулась его губ. — Я обнаружил, что Вайпер, глава клана Чикаго, уничтожил большинство из них, когда отыскал свою пару на одном из аукционов. Мне пришлось довольствоваться горсткой троллей и огром-полукровкой.

Она едва сумела сдержать улыбку, уловив отголосок раздражения в его голосе. Он был недоволен, что его жажда мести оказалась обманутой из-за другого главы клана.

— Я не знаю, что и сказать, — прошептала она так тихо, что только вампир смог бы разобрать слова.

Он наклонялся, пока они не оказались нос к носу, его сила преодолела свою ледяную грань, чтобы нежной лаской прокатиться по ее коже.

— Скажи, что также счастлива, как я, тому, что ты выжила, — пробормотал он.

— Конечно, я счастлива.

— Тогда радуйся свидетельствам своего побега.

Он прижался губами к ее шрамам.

— Хорошо.

У Элайджи были самые лучшие намерения, когда он входил в дом.

Он планировал загнать Валлу в угол и убедить ее, что у него нет комплекса спасителя или, что там еще за бредовое извинение барьеру между ними она выдумала.

Затем он планировал раскрыть ей то, что знал с того самого момента, как выловил ее из Сены.

Она была его парой.

И если понадобится, он проведет остаток вечности, убеждая ее, что они принадлежат друг другу.

Но он был отвлечен ее интересом к надоедливому горгулье. А затем к его восторгу занят тем, что она подстрекнула его поцеловать ее.

Сейчас же он был решительно настроен доказать, что эти шрамы лишь подчеркивают ее красоту.

И если слова не помогут в этом, то он применит более решительные меры.

Вроде возвращения к восхитительным поцелуям…