Левиафан

— Сие весьма важное бракосочетание для России, — сказала Екатерина светлейшему, наблюдая за шумным весельем. — Хотелось, чтобы оно было не последним. Жены привяжут наших «аргонавтов», — кивнула она на сидящих неподалеку офицеров крейсера, — к их новой родине.

— Ты как всегда права, матушка, — поцеловал душистую руку императрицы фаворит. Однако далеко не все благожелательно относились к команде «Левиафана».

Дальнейшее возвышение Потемкина, связанное с его появлением, вызвало скрытое недовольство давних соперников князя — генерал-фельдмаршала Румянцева и графа Воронцова, а также наследника престола цесаревича Павла, который ненавидел светлейшего с детских лет. Все трое понимали, что пока этот дьявольский корабль верен князю, тот будет на вершине власти.

Сразу же после торжеств светлейший занялся активной подготовкой к предстоящей на Балканах кампании. Поскольку казна получила значительные поступления, на Адмиралтейской верфи были заложены еще четыре фрегата и началось строительство первой русской подводной лодки.

Необходимые чертежи и расчеты для этого представил все тот же неугомонный Ярцев со своими комдивами, а к участию в работе был привлечен академик Леонард Эйлер, уже давно занимавшийся этой проблемой. С оружейных заводов Урала и Тулы в столицу лично Демидовым были доставлены первые партии новых артиллерийских орудий и скорострельных винчестеров для армии, показавшие отличные результаты при их испытании.

Вызванному светлейшим из Крыма генерал-майору Александру Васильевичу Суворову было сообщено решение Совета при высочайшем дворе, о назначении его командующим будущего экспедиционного корпуса, и лично Императрицей отдан приказ на его формирование.

— Освобождение Балкан — дело для нас наипервейшее, — сказала она, приняв Суворова во дворце вместе с Потемкиным. — А посему выделяем тебе лучшие полки и конницу. Новые пушки и ружья для них получишь у генерала-фельдцехмейстера.

Помимо тебя на Балканы отправится наша новая эскадра под командованием адмирала Морева. Ну а руководить всей экспедицией будет Григорий Александрович, — положила она руку на плечо светлейшего. — Понял ли ты меня, Александр Васильевич?

— Понял, матушка, — по-птичьи клюнул головой Суворов. — Когда прикажешь приступить к делу?

— А вот завтра поутру и приступай, — вместо нее весело ответил Потемкин. — А пока отобедай с нами, чай в дороге проголодался.

После обеда, за которым старые соратники, вспоминая крымские кампании, усидели графинчик перцовки, они распростились с императрицей и отправились в Кронштадт. Светлейший горел желанием показать Суворову «Левиафан», а заодно познакомить его с Моревым.

Как и всех прочих, корабль поразил генерала своим необычным видом и крайне заинтересовал.

— Да, сей корабль может разгромить не только любой флот, но и армию, — сказал Суворов, когда, завершив экскурсию по крейсеру, они со светлейшим и Моревым пили крепкий чай с сушками в кают-компании. — И я весьма рад, что мы будем взаимодействовать с вами, адмирал, — дружески взглянул он на Морева.

— А я рад, что познакомился с вами, Александр Васильевич, — с улыбкой ответил тот.

— Ну, вот и отлично, — отставил в сторону пустой стакан князь. — Надеюсь, всем нам оно пойдет на пользу…

Ветреным слякотным вечером теперь уже капитан 3 ранга Лобанов подъехал на пролетке к порту. Он возвращался с верфи в Кронштадт и изрядно продрог. Расплатившись с бородатым извозчиком, помощник зашел в один из портовых трактиров, пропустил там пару рюмок водки и направился к пристани, с неверно мерцающими редкими фонарями.

— Ваше благородие, — простужено окликнули его с ближайшего баркаса, — вам в Кронштадт?

— Да, приятель — ответил Лобанов.

— Садитесь, — ответили ему, и помощник направился к сходням. Едва он шагнул в пляшущую на волнах шлюпку, как тут же получил чем-то тяжелым по голове и, обмякнув, рухнул на настил.

— «Гуд ивнинг» — прохрипел чей-то голос и баркас отвалил от пристани. Вскоре он причалил к стоявшему неподалеку бригу и бесчувственное тело подняли на борт…

Очнувшись, Лобанов мучительно застонал и, приподнявшись, ощупал затылок. Там прощупывалась здоровенная шишка.

— Хорошо врезали, — подумал помощник и тяжело ворочая шеей, осмотрелся.

Он лежал на полу в каком-то сыром, тускло освещенном чадящим светильником помещении с узкой дверью и без окон. Откуда-то доносился легкий плеск волн и крысиный писк.

— Да, попал — пронеслось в голове и, превозмогая боль, Лобанов встал и прислушался. Сверху доносились отрывистые команды на незнакомом языке.

— Вроде по-английски, — мелькнула мысль.