Левиафан

В общем, сам напросился. Думал, прокатиться до Саутгемптона — ну, в худшем случае доплыть до Гавра, первой остановки, а там уж и жандармы на причале, и репортеры. Заголовок в «Ревю паризьен»: «Преступление века» раскрыто: наша полиция на высоте». Или того лучше: «Старая ищейка Гош не подкачал».

О-хо-хо. Первый неприятный сюрприз ждал комиссара в мореходной конторе, в Саутгемптоне. Выяснилось, что на чертовом пароходище целых сто кают первого класса и десять старших офицеров. Все билеты проданы. Сто тридцать две штуки. И на каждый выдано по золотому значку. Итого, сто сорок два подозреваемых, ничего себе? Но ведь эмблемы-то не окажется только у одного, успокаивал себя Гош.

Утром 19 марта нахохлившийся от сырого ветра, замотанный в теплое кашне комиссар стоял возле трапа, рядом с капитаном мистером Джосайей Клиффом и первым лейтенантом мсье Шарлем Рйнье. Встречали пассажиров. Духовой оркестр попеременно играл английские и французские марши, на пирсе возбужденно галдела толпа, а Гош пыхтел все яростней, грызя ни в чем не повинную трубку. Увы — из-за холодной погоды все пассажиры были в плащах, пальто, шинелях, капотах. Поди-ка разбери, у кого есть значок, а у кого нет. Это был подарочек номер два.

Все, кто должен был сесть на пароход в Саутгемптоне, оказались на месте, а сие означало, что, несмотря на потерю значка, преступник на пароход все-таки прибыл. Видно, считает полицейских полными идиотами. Или надеется затеряться среди такой уймы народа? А может, у него нет другого выхода?

В общем, ясно было одно: прокатиться до Гавра придется. Гошу выделили резервную каюту, предназначенную для почетных гостей пароходства.

Сразу после отплытия в гранд-салоне первого класса состоялся банкет, на который комиссар возлагал особые надежды, поскольку в приглашениях было указано:

«Вход по предъявлении золотой эмблемы или билета первого класса». Ну кто ж станет носить в руке билет — куда как проще прицепить красивого золотого левиафанчика.

На банкете Гош отвел душу — каждого взглядом обшарил. Иным дамам был вынужден в самое декольте носом тыкаться. Висит там что-то в ложбинке на золотой цепке — то ли кит, то ли просто кулон. Как не проверить?

Все пили шампанское, угощались всякими вкусностями с серебряных подносов, танцевали, а Гош работал: вычеркивал из списка тех, у кого значок на месте. Больше всего мороки было с мужчинами. Многие, стервецы, прицепили кита к цепочке от часов, да и сунули в жилетный карман. Комиссару пришлось одиннадцать раз поинтересоваться, который нынче час.

Неожиданность номер три: у всех офицеров значки были на месте, но зато безэмблемных пассажиров обнаружилось целых четверо, притом двое женского пола! Удар, раскроивший череп лорда Литтлби, словно скорлупу ореха, был такой мощи, что нанести его мог только мужчина, и не просто мужчина, а изрядный силач. С другой стороны, комиссару как опытнейшему специалисту по уголовным делам было отлично известно, что в состоянии аффекта либо истерического возбуждения самая слабая дамочка способна совершать истинные чудеса. Да что далеко за примерами ходить. В прошлом году модистка из Нейи, сущая пигалица, выкинула из окна, с четвертого этажа, неверного любовника — упитанного рантье вдвое толще и в полтора раза выше ее самой. Так что женщин, оказавшихся без значка, исключать из числа подозреваемых не следовало. Хотя где это видано, чтобы женщина, да еще дама из общества, умела с такой сноровкой делать уколы…

Так или иначе, расследование на борту «Левиафана» обещало затянуться, и комиссар проявил свою всегдашнюю обстоятельность. Капитан Джосайя Клифф единственный из офицеров парохода был посвящен в тайну следствия и имел инструкцию от руководства компании оказывать французскому блюстителю закона всяческое содействие. Гош воспользовался этой привилегией самым бесцеремонным образом: потребовал, чтобы все интересующие его персоны были приписаны к одному и тому же салону.

Тут необходимо пояснить, что из соображений приватности и уюта (в рекламе парохода говорилось: «Вы ощутите себя в атмосфере доброй старой английской усадьбы») особы, путешествующие первым классом, должны были столоваться не в огромном обеденном зале вместе с шестьюстами носителями демократичных серебряных китов, а были расписаны по комфортабельным «салонам», каждый из которых носил собственное название и имел вид великосветской гостиной: хрустальные светильники, мореный дуб и красное дерево, бархатные стулья, ослепительное столовое серебро, напудренные официанты и расторопные стюарды.

Комиссар Гош облюбовал для своих целей салон «Виндзор», расположенный на верхней палубе, прямо в носовой части: три стены из сплошных окон, превосходный обзор, даже в пасмурный день можно не зажигать ламп. Бархат здесь был золотисто-коричневого оттенка, а на льняных салфетках красовался виндзорский герб: