Левиафан и Либерафан. Детектор патриотизма

Лабораторная пьеса — это нонсенс!

Юрий Поляков о мастерстве драматурга и дезертирах от искусства

12 ноября 2014 г. исполнилось 60 лет Юрию Полякову — писателю, чьи романы и повести издаются огромными тиражами, а пьесы идут в лучших театрах столицы. Премьера его пьесы «Как боги» во МХАТе имени Горького стала ярким событием театральной Москвы. О задачах и проблемах современной драматургии Юрий Поляков рассказал в интервью «Вечерней Москве».

Филолог по образованию, Юрий Поляков начинал как поэт, отсюда экспрессивная эмоциональность его стиля, точность в подборе слов, свежесть и неожиданность метафор. Перейдя на прозу, он создал целую галерею характеров и судеб, своего рода энциклопедию русской жизни нового времени. Другой бы литератор эксплуатировал годами то, что наработано, но ему интересно пробовать свои силы в разных направлениях. Он блестящий публицист. Много сил и времени отдает «Литературной газете», которая с приходом Юрия Полякова на пост главного редактора пережила свое второе рождение.

Будучи одним из самых издаваемых писателей, он вступает в неизведанную и опасную зону драматического искусства. Авантюра? Риск? Конечно! Но кто не рискует, тот не пьет шампанское. Сегодня пьесы Юрия Полякова идут в лучших театрах столицы, их ставят по всей стране и за рубежом. Живые сюжеты, оригинальные персонажи, остроумные репризы, а главное, глубокий смысл и высокая художественная планка вызывают большой зрительский интерес. Если раньше люди ходили на «звезд», занятых в спектакле, то сейчас зрители идут в театр, увидев на афише имя автора — Юрий Поляков.

«Феномен Полякова»

— Юрий Михайлович, к 60 годам вы подошли с несколькими собраниями сочинений, каждый год появляется ваш новый роман или повесть. У критиков даже появился такой термин — «феномен Полякова». В чем секрет такой работоспособности?

— Ну, не каждый год. Просто мои вещи переиздают, экранизируют, инсценируют… Кажется, будто я написал очень-очень много, но это иллюзия. На самом деле большинство моих ровесников, активно работающих в литературе, написали раза в 3–4 больше, чем я. А я как раз исхожу из ленинского принципа: лучше меньше, да лучше. Я всегда подолгу работаю над текстами, не выпускаю их из рук, пока не достигну устраивающего меня уровня. Зато потом эти книги долго служат — и читателю и мне. Помногу раз переиздавались «Сто дней до приказа» и «Апофегей», «Парижская любовь Кости Гуманкова» и «Козленок в молоке», «Замыслил я побег». Даже «Гипсовый трубач», оконченный в 2012 году, выдержал уже пять изданий.

А работоспособность воспитана с детства. Я вырос в рабочей семье, у меня никогда не было ни полезных связей, ни нужных знакомств. Я всегда зависел лишь от себя и знал, что если что-то сделаю, значит, сделаю. Если не сделаю, значит, никто за меня это не сделает.

— Проза, поэзия, публицистика, драматургия — как вам удается так легко переходить от одного жанра к другому?

— Не знаю, какой-то тумблер в мозгах щелкает, но в принципе это типично для русской литературы. Наши крупнейшие писатели с успехом работали в разных жанрах. Возьмите Тургенева — это проза, драматургия, публицистика и поэзия. У Толстого — проза, драматургия и гениальная публицистика. И у Чехова — то же самое, и у Булгакова, Леонова, Катаева. Разные жанры дают писателю возможность проявить разные стороны своего социального, психологического, эстетического опыта. Что-то можно полнее выразить в прозе, что-то в публицистике, что-то в драматургии. Были и чистые драматурги как, например, Островский, Эрдман, но, в основном, все они за редким исключением работали в четырех основных жанрах — стихи, проза, драматургия и публицистика. Это совершенно нормально, потому что нет такой профессии — прозаик, поэт или драматург. Есть профессия — литератор, который должен уметь все. Если надо, я могу, точно так же как вы, сделать интервью. Маркес взял сотни интервью. И рецензию могу написать, и стихи сочинить на какой-нибудь случай.