Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского

Только Авраам обладал властью установить религию своего собственного народа. И следовательно, те, кому Бог путем сверхъестественного откровения не приказывает противного, обязаны во всяком государстве повиноваться законам своих суверенов в отношении своих внешних действии и в отношении исповедания религии. Что же касается сокровенных мыслей и веры людей, которых человеческие правители не могут знать (ибо один Бог знает сердце человеческое), то они непроизвольны и обусловлены не законами, а сокровенной волей и могуществом Бога и, следовательно, не подпадают под обязательство.

Никто не мог выступить против религии Авраама, ссылаясь на собственное откровение. Отсюда вытекает второй вывод, а именно что Авраам имел право наказывать того из своих подданных, кто, ссылаясь на свои сны, или видения, или другие откровения Бога, стал бы поддерживать учение, запрещенное Авраамом, или того, кто присоединился бы к такому лжеучителю и следовал бы ему. Значит, точно так же позволительно в наше время суверену наказывать всякого, кто противопоставил бы свое частное мнение законам, ибо суверен занимает такое же место в государстве, какое занимал Авраам в своей семье.

Авраам был единственным судьей и истолкователем Божьих слов. Отсюда же вытекает и третий вывод, а именно как никто, кроме Авраама, в его семье, так и никто, кроме суверена, в христианском государстве не может знать, что есть и что не есть слово Божие. Ибо Бог говорил только с Авраамом, и он один мог знать, что Бог говорил, и истолковать это своей семье, поэтому те, кто занимает место Авраама в государстве, являются единственными истолкователями того, что Бог говорил.

Откуда проистекала власть Моисея. Этот же завет был возобновлен с Исааком, а затем с Иаковом, но затем он не возобновлялся до тех пор, пока сыны Израиля не были освобождены из Египта и не достигли горы Синай. Тогда завет был возобновлен Моисеем (как я сказал раньше, в главе XXXV) таким образом, что сыны Израиля стали с тех пор особым Царством Бога, чьим наместником был Моисеи, а после него наследование этой должности перешло к Аарону и его наследникам, чтобы быть для Бога священническим царством вовеки.

Этим установлением было приобретено Богу царство. Однако ввиду того что Моисей не был правомочен управлять сынами Израиля в качестве преемника Авраама, ибо Он не мог претендовать на это по праву наследства, то пока еще не видно, чтобы народ израильский обязан был считать его наместником Бога дальше того времени, пока верил, что он говорит с ним. Поэтому дело обстояло так, что его власть зиждилась пока исключительно на том мнении, которое сыны Израиля имели о его святости, реальности его общения с Богом и истинности его чудес, так что, если бы их мнение изменилось, они не были бы обязаны принимать за закон Бога то, что Моисей предлагал им от имени Бога. Мы поэтому должны рассмотреть, какое другое основание имело их обязательство повиноваться ему. Ибо не повеление Бога могло обязать их, так как Бог говорил с ними не непосредственно, а через самого Моисея, а наш Спаситель говорит о себе (Иоан. 5, 31): Если я свидетельствую Сам о Себе, то свидетельство мое не есть истинно. Тем меньше должно было быть приемлемо свидетельство Моисея о самом себе, особенно при его притязании на царскую власть над народом Бога. Поэтому его власть, как и власть всех других государей, должна была основываться на согласии народа и на его обещании повиноваться ему. Так это и было, ибо весь народ (Исх. 20, 18, 19) увидел громы, и пламя, и звук трубный, и гору дымящуюся: и увидев то, [весь} народ отступил и стал вдали. И сказали. Моисею: говори ты с нами, и мы будем слушать, но чтобы не говорил с нами Бог, дабы нам не умереть. Здесь было их обещание повиноваться, и этим обещанием они обязались повиноваться всему, что Моисей объявит им в качестве повеления Бога.