Левиафан. Проклятые земли (СИ)

– Да, – твердо кивнул Вёлунд. Он уже полностью вернулся в реальность, освободившись из цепких объятий давних воспоминаний. – Также со скальдами. Если в поэме скальда люди видят то, что он в нее вложил, это хороший скальд, но он – ремесленник. Лишь когда люди начнут видеть в его работе то, о чем он и сам не задумывался, когда его труд начнет жить собственной жизнью, вне рамок, установленных его создателем, тогда можно говорить о том, что скальд – творец, и ему удалось принести в мир нечто особенное.

С этими словами кузнец отодвинул в сторону разлапистую ветвь карликовой березы и они уперлись в плетень, окружавший поляну с его кузницей. Обойдя плетень до единственного входа они, наконец, вернулись туда, где начали свое неожиданное путешествие в Утгард.

– К чему это все? – спросил Аудун. Вышло резко, но так и задумывалось. – Ты и сам не любишь пространных речей. И вдруг – вся это философия о ремесленниках и творцах.

– Зато ты такие речи любишь, – Вёлунд посмотрел ему в глаза. – Ты в них мастер. Настоящий творец! Как и в воинском искусстве. Сначала я думал, что ты лишь ремесленник. Удачливый, умелый, но – ремесленник. Таких сейчас мало, но встречаются, особенно здесь, на севере. Лишь теперь вижу, что ошибся.

–Что изменилось? – Аудун немного смягчился, но все еще не понимал, к чему ведет кузнец. Он не опускал взгляда, смотрел на Вёлунда едва ли не требовательно.

– Теперь я знаю, зачем ты здесь, – ответил кузнец. – Знаю, зачем на самом деле явился ко мне. Зачем все это.

Аудун непроизвольно напрягся всем телом. Вопрос, готовый сорваться с его языка, был очевиден. Поэтому воин молчал.

– В момент, когда ты увидел своего врага воочию, ты перестал себя контролировать, – пояснил Вёлунд. – Эмоции захлестнули тебя и были столь сильны, что обратили во прах все барьеры, скрывавшие твои мысли от окружающих. И я прочел тебя, не мог этого не сделать, даже если бы захотел, настолько сильно ты разгорелся.

Аудун поджал губы и медленно отвел взгляд, понимая, о чем говорит кузнец. Порой подобное случается даже с такими, как он, не только со смертными. В миг наивысшего напряжения искренних чувств, будь то страх, любовь или ненависть, человек непроизвольно раскрывается, становится уязвим. С ним такое уже происходило, но очень давно и теперь воин был зол на себя. Будь в тот момент рядом с ним враги, а не друзья, все могло бы закончиться куда хуже.

Друзья. Он удивился этой простой мысли, этому определению, которое никому никогда не давал. Но время сантиментов прошло, и великий воин вновь заковал свои чувства и свой разум в шипастую клетку самоконтроля.

– Я знаю, зачем ты пришел в эти земли. Знаю, зачем тебе нужен он, – кузнец глубоко вздохнул и сделал шаг вперед, приближаясь к Аудуну. Тот подавил в себе рефлекторное желание отступить. Вёлунд обвел взглядом свои владения и вновь уставился на Аудуна. – Знаю, что всему причиной она. И поэтому я помогу тебе. Здравствуй!

Он протянул воину руку и они пожали друг другу предплечья.

Вёлунд еще некоторое время буравил Аудуна тяжелым непроницаемым взглядом, потому они одновременно моргнули и что-то в них изменилось. На несколько мгновений непреклонная суровость покинула их лица и они почти улыбнулись. Потом кузнец неожиданно хлопнул воина по плечу, развернулся и зашагал по направлению к постройке, что стояла в стороне от кузницы.

– Идем в дом, – негромко бросил Вёлунд через плечо. – Поедим, выпьем. А наутро поедите обратно к конунгу и возьмете этот Арендал, Хель его забери! Ничто не может длиться вечно, особенно неприступность крепостей, – он на мгновение замедлил шаг, потом обернулся и кивком указал на пояс Аудуна, к которому были пристегнуты ножны с клинком. – И пока уж я в настроении, найдем, чем заменить эту железяку у твоего бедра. Не может же прославленный знаменосец Эйрика Агнарсона биться с дерьмом в руках!..

Глава 14. Логи

Из Бё они выехали ранним утром. Вёлунд, как и обещал, подобрал Аудуну новый клинок. Он был короче, чем стандартный нордманский, с узкой посеребренной гардой, выполненной в форме крыльев ворона, и треугольным навершием, стилизованным под голову птицы Одина.

Гуннар решил присоединиться к Аудуну, мотивировав это тем, что ему на данный момент все равно нечем заняться и он (быть может, впервые в своей жизни) решил целенаправленно не сохранять нейтралитет. Аудун лишь пожал плечами, а потом кивнул, решив, что ему пригодится хороший воин, пусть даже непонятно, какие цели он преследует.

Зато Регину компания беловолосого очень даже приглянулась, хотя всю дорогу до Дрангедала, а потом и до Эстерхольта два воина не переставали ругаться. Регин демонстративно воротил нос, но ехал рядом и было видно, что под резкими и порой довольно болезненными шутками он прячет добродушную, почти уважительную улыбку.