Левиафан. Пути Древних (СИ)

Фригийский царь кивнул, понимая, что его друг прав. В бою с исполинским скелетом Карн не помощник, но если к воротам движется вторая волна – там его сила придется кстати, ведь Дый приказал воинам покинуть стены и башни, не подозревая о следующем эшелоне атаки.

Парень четко видел гашадокуро в энергетическом спектре, поэтому без труда обогнул его по широкой дуге. А вот неровности земли, трупы и обломки оружия – этого он видеть не мог, так что через шаг оступался, дважды падал, взрывая носом землю. Но, к счастью, добрался до ворот невредимым, и как раз вовремя – по другую сторону стремительно опадающей стены пламени уже поблескивали хищные силуэты химер, из-за спин которых раздался противный стрекот.

Первую же химеру, выскочившую из огня, он перехватил еще в полете. Тварь перевернулась в воздухе и приземлилась уже лицом к сородичам. Те пока не понимали, что произошло и этим стоило воспользоваться.

Химера-ренегат атаковала черный силуэт, который вынырнул из огня вслед за ней, а следующий монстр, на миг остолбеневший от увиденного, тут же сам превратился в предателя. За ним на сторону защитников города перешел еще один, а потом Карну удалось взять под контроль двух мантикор.

Теперь у него было целых пять кошмарных созданий, чью волю ему удалось сломить в считанные мгновения и развернуть против своих же собратьев. Быть может, со свежими силами он сумел бы подчинить еще три-четыре разума, но не сейчас. Парень и без того рухнул на колени, голова безвольно упала на грудь, из ноздрей тут же выскользнули два алых ручейка, устремившихся вниз по губам и подбородку. Сведенные конвульсией руки с растопыренными пальцами он развел в стороны, будто фанатичный культист, переживающий миг экстатического безумия.

И все же он контролировал их, держал в стальной узде собственной воли, не давая ни единого шанса освободиться. Атака тут же захлебнулась и с каждой оборванной жизнью приближалась к неминуемому фиаско. Ведь когда один монстр погибал, Карн тут же перехватывал другого, – парень гнал их обратно, сквозь огонь, их тела воспламенялись, но он отключал им болевые рецепторы и чудовища дрались точно берсерки. Кроваво, жестоко. Кромсая тела противников острыми когтями, похожими на ржавые боевые ножи нордманов. Вгрызаясь в них желтыми зубами, напоминавшими иглы исполинских швейных машин. Били хвостами, толкали, топтали. Это был кровавый хаос, которого не видел ни один из живущих.

Но у Карна даже не было сил поддаться этому восхитительному чувству абсолютной власти. Ведь он в одиночку удержал ворота! Почти сотню порождений Лимба он держал на этом небольшом пятачке опаленной земли. Такую битву любо воспеть в легендах!

А вот у Мидаса все складывалось иначе. Он несколько раз метнул в гашадокуро подобранные сулицы. Первое копье угодило в пустую глазницу вечно оскаленного черепа, во второй раз он прицелился в ногу и сумел перебить сустав. Вящий Навь споткнулся, но тут же выровнялся и продолжил натиск, стремясь к копьеметам и попросту игнорируя летящие в него копья.

Монстр разворотил четыре дома, на обломках одного из них занялся пожар. Фригийский царь, оказавшийся прямо на пути исполина, чудом не попал под его костяные ноги, постоянно лавируя, уворачиваясь и перекатываясь из стороны в сторону.

А затем Вящий Навь достиг линии боевых машин и с протяжным воем нанес удар сразу несколькими руками.

За мгновение до гибели копьеметы выстрели в ответ, их снаряды отрывали огромные куски от черепа гашадокуро, дробили его грудную клетку, ломали конечности. Но этого не хватило. Семь машин разлетелись в щепу, еще две обдало костяной шрапнелью от раздробленных рук и ног монстра. Ни один расчет не уцелел.

Но десятый копьемет, занявший позицию в центре построения на пологом склоне, остался невредим. Мидас присмотрелся и увидел, что им командует сам Дый.

Молодой воин приказал зарядить следующее копьем, а затем неистово заорал на своих воинов, которые отказались покидать пост перед лицом неминуемой гибели. Дый ударил одного из них кулаком в грудь, отбрасывая в сторону, второго схватил за ворот и тоже отшвырнул прочь. Затем он ухватился за рукоятки системы наведения и прицелился.

Они сделали это одновременно – гашадокуро обрушил на последний копьемет свой исполинский кулак, а Дый выпустил в ответ заговоренное копье. Старший дружины целился не в голову и не в шею, в этом уже не было смысла, ведь всего один снаряд не смог бы нанести значимого ущерба. Воин выстрелил в неприметную точку под ребрами монстра, где к основному позвоночному столбу крепился дополнительный, удерживающий сразу несколько пар ходовых конечностей.

Дый увидел это уязвимое место буквально в то самое мгновение, когда отбросил от себя других воинов расчета. Он стрелял скорее по наитию, пожалуй, впервые в жизни не отдавая полного отчета своим действиям. Но молодой военачальник хотел верить, что его выстрел не пропадет зря, и эта вера наполнила летящее копье ослепительной искрящейся силой. Так сказал бы Карн, если бы в этот момент нашел время обернуться и посмотреть на происходящее.