Левиафан. Темный восход (СИ)

– В общем, мы схлестнулись, – улыбка Рокеронтиса стала шире. – Никогда не забуду ту схватку, ибо никогда я не бился совершеннее, чем в ту ночь! Представь себе, Карн, я вообще-то был там мимоходом. В Америку прибыл двумя годами ранее с экспедицией Веласкеса. Потянуло на Родину, знаешь ли. Но на север тогда никто не плавал, и я думал неспешно пересечь континент, ностальгируя о прошлом.

– Но не смог пройти мимо столь увлекательной авантюры, как испанская конкиста! – хохотнул Эрра. – Ты действительно неплохо бился. Полагаю, ты многих богов сумел бы одолеть.

– Но не такой пертый парень на деревне, как ты, да? – прошипел Рокеронтис. – А я ведь достал тебя пару раз, и резались мы на той поляне до самого рассвета. У тебя даже сабля сломалась, не помогли никакие чары.

– Твои хваленые катары тоже не устояли, – кивнул Эрра. – А в рукопашной ты оказался не так хорош.

– Кажется, два сломанных ребра и перебитый нос красноречиво утверждали обратное, – Рокеронтис сложил руки на груди. Повествование явно подходило к тому моменту, который он был не рад вспоминать.

– Вот только я победил, – развел руками Эрра. – Безупречный бросок, ты так глупо открылся. Я уже занес над тобой то самое обсидиановое копье. И знаешь, что остановило меня?

Он пристально посмотрел на Карна.

– Я до сих пор этого не знаю, – бог войны внезапно сник. – Что-то почувствовал в нем. Что-то… близкое мне.

– А когда я очнулся и понял, что еще жив, – продолжил за него Рокеронтис, – все встало на свои места.

– Разумеется, – в глазах Эрры вновь блеснул озорной огонек, чего за ним ранее не замечалось. По крайней мере – не дважды за один разговор. – Ты ведь не затыкался. Стрекотал без умолку весь день.

– Я бы иначе сказал, – насупился бог кошмаров, – но не суть. Я тоже что-то ощутил. Что-то, доселе мне не ведомое. Будто… будто мы были связаны судьбой. Только никому не говорите, что я позволил себе столь пидерастичную формулировку!

– Мы пошли в Теотиукан вместе, – резюмировал Эрра. – Путь занял гораздо больше времени, чем предполагалось. Но два бога – лучше, чем один. Тем более, что Тескатлипока не собирался прощать нам смерть своего брата. Мы перерезали с дюжину ацтекских богов и богинь, пока добрались до Теотиукана. Это была одна из самых жестоких и опасных наших вылазок.

– И попутно он меня завербовал, – рассмеялся Рокеронтис. – Вставил мне концентрированную клизму прямо в мозг, прогнал что-то в режиме «они плохие, а мы хорошие». Ну, я и повелся. Хотя любой бы повелся. А тут видишь, как вышло, вербовали то не в спасители мира, а в смертники!

И они с Эррой вместе загоготали. Даже Тот улыбнулся. «Вот значит как, – подумал Карн, – чуть не убили друг друга, а потом поняли, что на одной стороне. И скрепили свежеиспеченное боевое братство в крови ацтекских богов». Тут он вспомнил легенду про Кетцалькоатля. Единственного бога в пантеоне ацтеков, которому не приносили кровавых жертв. Который прибыл «извне» и сумел «построить» местных богов, но вынужден был уйти по весьма неоднозначной причине.

– Погодите, раз вы воевали с ацтекскими богами, значит и о Кетцалькоатле знаете? – спросил он. – В смысле, знаете, кем он был и откуда пришел. Так?

Трое богов переглянулись.

– Среди нас есть лишь один, кто в состоянии силой своей безграничной воли усмирять и объединять самые древние божественные рода, – проговорил Тот с глубоким почтением в голосе. – Таким он создан, ему трудно противиться. Невозможно.

– Ты явно говоришь не о себе, – нахмурился Карн. – Улыбку Эрры едва ли можно назвать самодовольной, а Рокеронтис, при всем уважении…

– Да, да, – перебил бог ночных кошмаров, не желая слушать, отчего Карн не считает его достойным столь эпичной роли, – это не кто-то из нас троих. Тем более, что тебе уже сказали, кто это.

– Совершенно верно, – кивнул Тот. – Я так и сказал – среди нас есть лишь Один…

Такая вот история, и сколько их Карн услышал, живя в митреуме, – не счесть! В общем, он почти не возвращался домой, тем более, что шестнадцать часов в сутки – с восьми вечера до полудня – находиться там было опасно. С родственниками в этом плане проблем не было, Карн никогда особенно не любил своих многочисленных теть-дядь, и после трагедии, случившейся с их семьей, почти полностью разорвал с ними всякие контакты. Это была сугубо его личная инициатива, но никто не настаивал на обратном.

А вот с друзьями нужно было что-то решать, и Карн быстро придумал себе легенду. Мол, поехал к дядьке Василию в Братск. Как он сам всегда говорил, это была жопа жопская, о которой никто никогда не узнал бы, если б не легендарная ГЭС. Оттуда тянулись его корни по отцовской линии. И нужно сказать, что дядька Василий был едва ли не единственным родственником Карна (кроме, разумеется, мамы и папы), которого парень искренне уважал и даже, наверное, любил.