Леворукие книготорговцы Лондона

– Ну вот, тогда тебе понятно, что под слоем обыденной человеческой жизни лежит другой слой, Древний, и при определенных условиях или в определенное время этот Древний слой побеждает, то есть его элементы прорываются в обыденный мир и начинают главенствовать в нем. А еще есть такие… среды и сущности, или индивиды, которые обитают сразу в нескольких временных пластах либо потому, что такова их природа, либо благодаря вмешательству того, что ты, наверное, назвала бы магией. К таким индивидам относимся мы, книготорговцы, и левши, и правши, причем по ряду причин на нас возложены… так сказать, надзорные функции… мы регулируем взаимодействие обитателей глубинных слоев нашего палимпсеста, известных как Древний мир, с теми, кто населяет Новый мир, то есть обычный человеческий, который вы, люди, трогательно именуете «реальностью».

– Но при чем тут торговля книгами?

– Жить ведь как-то надо.

– Что?!

– Большинство слоев Древнего мира давно изолировано от повседневности, а населяющие их сущности прочно привязаны к своим мирам – по крайней мере, те, которые не хотят или не умеют вести себя прилично. Так что наше вмешательство почти не требуется. Вот почему в свободное от основной работы время мы продаем книги. Хотя, конечно, есть и другие причины; в общем, все непросто… Готова к повороту?

– Что? А, да… конечно.

И они снова повернули на сто восемьдесят градусов. Правда, на этот раз Сьюзен не стала закрывать глаза, а просто глядела себе под ноги. Судя по канализационной вони, которой ее обдало при повороте, водяной был совсем близко, но это ее уже не тревожило так, как раньше. Уверенный голос Мерлина, его разговорные интонации, а также размеренное хождение туда-сюда победили страх.

– Знаешь, у меня есть еще вопрос, – начала она. – Только он может оказаться слишком личным…

– Все мы люди, – ответил Мерлин. – И я обычный мужчина – во всяком случае сейчас.

– Что значит – сейчас?

– Мы обладаем склонностью… к перемене форм… наверное, это можно так назвать, – ответил Мерлин. – Я, например, родился мальчиком, однако много размышляю о перемене сущности.

Сьюзен помолчала, переваривая услышанное.

– Для вас это так просто?

– О нет, совсем не просто, – сказал Мерлин. – Но проще, чем…

Его слова прервал пронзительный гудок где-то совсем рядом, в чаще. Но это был не сигнал автомобиля, что было бы вполне естественно в городе, а долгий, протяжный рев, будто кто-то поднес к губам старинный охотничий рог и дунул.

– Что это?

– Сигнал водяному убираться туда, откуда пришел, – сказал Мерлин и заметно напрягся: его плечи словно окаменели. – Значит, туман скоро рассеется. Странно, до восхода солнца еще несколько часов. Непонятно, кто принял такое решение. Знать бы еще, кто его вызвал. Уж наверняка не Трингли.

– И что нам делать?

– Продолжать ходить, а еще готовиться бежать, как только откроется новая тропа. Слышишь? Туман рассеивается.

Возвращались городские звуки – размеренно гудели моторы на проезжей части, где-то вдалеке стучал поезд, доносились обрывки разговоров. А еще вокруг стало светлее, особенно со стороны Ланчестер-роуд, где между деревьями то и дело мелькали синие вспышки.

– Полиция!

– Да, у дома «дядюшки» Фрэнка. Наверное, кто-то все же сообщил им о выстрелах, – сказал Мерлин, повернул голову влево, потом вправо и наконец взглянул на кроны деревьев. – Хоть бы полицейские не спешили, ради их же блага. Правда, водяной ушел. Приготовься…

Вдруг он изо всех сил толкнул Сьюзен на землю. Рядом что-то свистнуло. Сьюзен подняла голову и увидела, как Мерлин левой рукой выхватил из воздуха какой-то предмет, а правой снова придавил ее к земле. Она вырвалась, откатилась и хотела сесть, но передумала – красная стрела с белым оперением мелькнула в паре дюймов от ее лица и загудела, воткнувшись в древесный ствол.

Тем временем Мерлин отбил левой рукой третью стрелу и изогнулся, точно танцор, увертываясь от четвертой. Но от пятой уйти не удалось – та впилась в тело с таким противным треском, что Сьюзен поняла: этот звук она обречена слышать до конца дней. Стремительно повернувшись, Мерлин упал на одно колено, сумка-торба из шерсти яка свалилась с его плеча. Сьюзен, не думая ни о чем, поползла к ней: она помнила, что в сумке есть револьвер, и теперь хотела лишь одного – достать его и начать палить туда, откуда летели стрелы.

Но оказалось, что Мерлин упал не просто так – он сделал это намеренно, чтобы, задрав штанину, вытащить из кобуры на лодыжке маленький автоматический пистолет. Нажимая на спусковой крючок правой рукой, левой он продолжал отбиваться от стрел, которые летели в него и Сьюзен.

Автоматический пистолет стрелял куда тише револьвера, который девушка все еще пыталась извлечь из сумки. Звуки походили на собачье «гав-гав», хотя ни одна собака не могла бы лаять так часто, как нажимал на курок Мерлин – восемь пуль вылетели из ствола одна за другой с такой скоростью, что вспышки почти слились воедино. После пятой поток стрел прекратился.