Левые коммунисты в России. 1918-1930-е гг.

3) С охарактеризованной выше ошибкой Троцкого была тесно связана его неспособность правильно определить, какая общественная сила представляла собой подлинный авангард контрреволюции. Защищая СССР, он руководствовался ложным критерием. В отличие от итальянских левых, Троцкий не придавал решающего значения роли Советского Союза на международной арене, следствиям его внешней политики, и даже вопрос о том, сохраняет ли в действительности советский рабочий класс в своих руках политическую власть, не являлся для него ключевым. На первый план он выдвигал чисто юридический критерий–сохранение государственных форм собственности в качестве доминирующих в экономике и удержание государственной монополии на внешнюю торговлю. Поэтому возможный термидор представлялся ему исключительно как отмена этих юридических установлений и возврат к классическим формам частной собственности. Настоящими «термидорианцами», по его убеждению, являлись те элементы, которые толкали режим на путь возвращения к частной (или, точнее говоря, индивидуальной) собственности – такие, как кулаки, нэпманы, экономисты вроде Устрялова, а также их видимые союзники внутри партии–в частности, фракция Бухарина. Сталинизм характеризовался лидером оппозиции как центризм, не способный выработать собственную политическую линию и постоянно балансирующий между левым и правым крылом партии. Отождествление социализма с национализацией помешало Троцкому понять, что капиталистическая контрреволюция может утвердиться и на почве государственной собственности. Отсюда неверное понимание троцкистами самой сути сталинистского проекта и их постоянные «предупреждения» о приближающейся реставрации частной собственности, которой так и не произошло (по крайней мере, до 1991 года, хотя и тогда частный капитализм был восстановлен лишь частично).

Эта роковая ошибка нашла свое яркое отражение в том, каким образом оппозиция прореагировала на выдвижение Сталиным печально знаменитой теории «социализма в одной стране».

«СОЦИАЛИЗМ В ОДНОЙ СТРАНЕ» И ТЕОРИЯ «ПЕРВОНАЧАЛЬНОГО СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО НАКОПЛЕНИЯ»

Осенью 1924 г. в длинном и претенциозном опусе, озаглавленном «Вопросы ленинизма», Сталин сформулировал теорию «социализма в одной стране». Эта теория, в основу которой была положена одна-единственная цитата из ленинской работы 1915 г., открывавшая простор для различных толкований, означала разрыв с базовым принципом коммунистического движения – признанием того, что бесклассовое общество может установиться только в мировом масштабе. Сталинская теоретическая «новация» прямо искажала суть самой Октябрьской революции–ведь Ленин и большевики не уставали повторять, что восстание российских рабочих явилось интернационалистическим ответом на империалистическую войну и представляло собой не что иное, как первый шаг к мировой пролетарской революции.

Провозглашение «социализма в одной стране» было не просто теоретической ревизией. Это была открытая декларация контрреволюции. К тому времени большевистская партия уже была разрывалась между собственными интернационалистическими принципами, с одной стороны, и потребностями Российского государства, которое все в большей степени капиталистические антипролетарские интересы, с другой. Сталин разрешил это противоречие одним росчерком пера: отныне партия должна была подчиняться только требованиям российского национального капитала и бороться с теми в своих рядах, кто сохранял верность изначальной пролетарской миссии большевизма.

Итак, сталинская фракция раскрыла свои истинные намерения. Два события создали благоприятный фон для этого демарша сталинистов: поражение немецкой революции в октябре 1923 г. и смерть Ленина в январе 1924 г. Неудавшееся восстание в Германии – в большей степени, чем предыдущие поражения – наглядно продемонстрировало, что отступление европейского пролетариата приняло затяжной характер, хотя никто в тот момент не мог сказать, как долго будут длиться сумерки контрреволюции. Поражение революции в Германии играло на руку тем, кто считал, что идея интернационализации революционной процесса мешает развитию России и ее превращению в экономическую и военную державу.