Левые психопаты. От якобинцев до движения «Оккупай» (ЛП)

Мао избегал любых ограничений, которые несут с собой ответственность и долг. «У людей как я есть долг только перед нами самими; у нас нет никакого долга перед другими людьми». «Я ответственен только за действительность, которую я знаю», писал он, «и абсолютно не ответственен за что-то еще. Я не знаю о прошлом, я не знаю о будущем. Они не имеют никакого отношения к морали моего собственного «Я»». Он явно отвергал любую ответственность перед будущими поколениями. «Некоторые говорят, что каждый несет ответственность за историю. Я не верю этому. Я обеспокоен развитием только самого себя… У меня есть мое желание, и я действую ради него. Я не ответственен ни перед кем».

Мао ни во что не верил, если он лично не мог извлечь выгоду из этого. Добрая слава после смерти, говорил он, «не может принести мне радости, потому что это принадлежит будущему, а не моей собственной действительности». «Люди как я не строят достижения, чтобы оставить их будущим поколениям…»

Мао беспокоился только о настоящем моменте, и о том, как он жил в нем. Поэтому он даже не притворялся относительно идеализма и беспокойства о будущих поколениях. Эта видимость достигла колоссального масштаба, когда он возглавил коммунистическую партию и Китай. «Великие герои» истории, писал он, подразумевая, что он сам был одним из них, не были ограничены моралью, которая «должна была быть сметена огромным импульсом в их природе». Власть этих «Великих Героев» подобна урагану, поднимающемуся из глубокого ущелья, и подобна сексуальному маньяку в страсти и в поиске любовной добычи… нет никакого способа остановить их».

Это менталитет социопата, рационализированный как философия, которую Мао одобрительно сравнивает с волей к власти насильника. В марксизме, который стремится к разрушению всей нормальной морали, Мао и массы других левых нашли кредо навязчивого лгуна, вора, убийцы, и насильника, возвышенное до философского оправдания. В руках таких левых социопатов есть больше чем люди или непосредственные сообщества, на которых они могут охотиться: под их властью были целые страны и многомиллионное население, которые можно было заставить страдать ради собственного удовлетворения этих самых психопатов, во имя «свободы, равенства, братства» или «диктатуры пролетариата».

Отвергая идеал Гармонии («да тон») конфуцианства, Мао рассматривал «гигантские войны» и разрушение как не только естественное, но также и желательное; что-то, чем следует восхищаться. Чтение о войнах делает историю «большой забавой»; периоды мира являются «скучными». Снова коммунизм должен был предоставить Мао средства, чтобы устроить в Китае периоды огромного разрушения и смерти посредством продолжающихся чисток и кампаний, таких как «Большой скачок» и «Культурная революция».

Отвращение к труду

Несмотря на пропагандистские легенды о Мао и его борьбе, он всегда пытался держаться на безопасном расстоянии не только от черной работы, но также и от опасности. Даже в течение «Великого похода» (1934), столь героически восхваленного маоистской пропагандой, Мао большую часть пути несли на носилках. Мао был гедонистом, который ничего не знал о борьбе или страданиях, кроме как восхищался причинением их другим людям.

Гедонизм

Образ жизни Мао, несмотря на скромный внешний вид на публике, был типичен для правителя-мегаломаньяка и демонстрировал черты нарциссического расстройства личности. «Как только он завоевал Китай», он стал вести жизнь «королевского потакания своим слабостям, что стоило стране чудовищных денег». За время его 27-летнего правления для него было построено более пятидесяти резиденций, многие из которых никогда не использовались. Они были размещены в роскошных местах. Целые области, такие как Холмы нефритового ручья под Пекином или Западное озеро в Ханчжоу, и огромный морской курорт в Бэйдайхэ были закрыты для его личного использования. Его бассейны обогревали круглый год при огромных затратах денег и ценного топлива, на случай, если он вдруг решит поплавать.

Часто сносились исторические здания, чтобы создать место для строений, которые были защищены от пуль и обладали бомбоубежищами, некоторые даже с убежищами от атомных бомб. Все здания были одноэтажными, поскольку Мао боялся попасть в ловушку наверху, хотя они иногда строились высотой в 50 футов, отражая чувство великолепия Мао. Мао так боялся за свою собственную безопасность, что когда он летал самолетом, все другие самолеты в Китае должны были ждать на земле, и когда он садился в свой поезд, все другие поезда в этом районе останавливались. Это свидетельствует об одержимом страхе смерти Мао, который выходил за рамки разумных мер, и явно отличался от его рвения в причинении страданий другим.