Левый берег

Из машины вышел крепкий упитанный милиционер с властным круглым лицом. Он захлопнул дверцу, намотал на ладонь белое полотенце, бросил его в салон через открытое окно и медленно двинулся вперед. Гость вел себя достаточно уверенно. Видно было, что этот мужчина был не из трусливых и привык повелевать.

Подойдя ближе, милиционер оторопело уставился на флаг над кабиной и несколько секунд рассматривал его.

— Я — подполковник Павленко. С кем имею честь? — словно бы нехотя переведя, наконец, взгляд на бойцов громко сказал мужчина на краинском языке.

— Командир Тридцать шестого отряда Кировогорской дружины "Краинского народного фронта", — как учили, по-русски ответил Ланевский. — Обойдемся без имен.

— Какого фронта? — открыл рот подполковник, но, сразу взяв себя в руки, официальным тоном изрек. — Кто вы такие и кого представляете?

— Кто мы такие — я Вам уже ответил, — твердо, но все же достаточно вежливо ответствовал командир. — Что же касается второго вопроса, то представляем мы краинский народ.

— Краинский народ представляет наша государственная власть, — повысил голос милиционер, начиная выходить из себя. — А вы кто такие?

— Послушай, подполковник, ты уже начинаешь мне надоедать, — с досадой проговорил капитан. — Хочешь узнать, кто мы такие — смотри новости. Там тебе расскажут. А я тебе могу сказать лишь то, что отныне здесь — государственная граница. Там, — он махнул рукой на восток, — начинается новое государство. И граница между нашими странами временно закрыта, вплоть до урегулирования всех юридических вопросов.

— Да вы чего здесь все, с ума сошли? — неожиданно проревел подполковник. — Опять на две части?! Да я вас в порошок сотру!

— Скукотища, — спокойно резюмировал Ланевский, надменно глядя на собеседника. — Можешь начинать пробовать стирать. Только учти — пленных брать не будем. Так что, если ты больше не имеешь ничего мне сказать, пошел вон…

Выражение лица подполковника красноречиво говорило о том, что к такому обращению он не привык. Сверкнув глазами, он резко развернулся и направился к автомобилю.

— Вот и поговорили… — с философским видом подытожил Акимыч.

23.08.2009. Краина, г. Кировогорск. пл. Кирова. 04:14

— Решайтесь, Федор Александрович…

Денис в упор смотрел на нервно прохаживающегося по кабинету депутата.

Круглов находился в весьма возбужденном состоянии духа, что было неудивительно с учетом обстоятельств. На нем был темный легкий костюм и белая не глаженая рубашка. Галстук депутат повязать то ли не захотел, то ли не успел. Полчаса назад Денис послал за ним хорунжего с еще одним казаком.

Сначала они "подобрали" на улице Щорса бледного и нервного "члена Краинского народного фронта и командира Кировогорской дружины" Котова, которому Денис приказал стоять там с двух часов ночи, пока его не заберет машина. Затем они направились в особняк депутата на Лелекивку и передали ему конверт с короткой запиской следующего содержания: "Федор Александрович. Памятуя наш апрельский разговор, прошу проследовать с этими людьми для его продолжения. С уважением, Денис".

Согласия Круглова не требовалось. Казаки получили приказ доставить депутата силой, если добровольно он ехать откажется. Но он не отказался. По рассказу Николаева, прочитал послание, молча оделся, успокоил жену и сел в автомобиль. В дороге не произнес ни слова…

— Ситуация ясна. Город в наших руках, и Вы прекрасно это понимаете. Милиция и армейские части разоружены, — напирал оперативник. — Сейчас или никогда. Либо Вы входите в состав Совета и формируете новую власть, либо я найду кого-нибудь посговорчивее и посмелее.

— Да пошли они все! — вдруг взорвался депутат непонятно в чей адрес. — Я Енаковичу еще в Северодонинске в две тысячи четвертом говорил: отделяться надо. А он все "сопли жевал". Президентом хотел стать. Мать-перемать…

Он сел на кресло и с минуту смотрел в потолок.

Денис не нарушал молчание, прекрасно понимая, что сейчас в душе этого человека идет острая борьба эмоций и рациональных доводов. Вмешательство в данном случае могло только навредить.

— Я в деле, — уверенно сказал Круглов. — "Пан или пропал"! В конце концов, я так всю жизнь жил. Рисковал, выигрывал и проигрывал… Почему бы не сыграть еще раз… В Вашу рискованную игру. Тем более что в конфликт со своей совестью я не вхожу. Эти твари "желтые" со своей национальной озабоченностью действительно достали. "Интеграторы" хреновы, патриоты плюшевые… А на уме — одно "бабло"…

Оперативник ухмыльнулся. Федор Александрович, будто очнувшись и обнаружив в комнате постороннего, внимательно взглянул на Дениса, подошел поближе и тихо спросил:

— Ты мне скажи, революционер, или как там тебя… Кровь уже пролили?

— Жертвы есть, — коротко ответил командир.

— И много народу накрошили?

— Много-немного… Как я Вам должен ответить на этот вопрос? — Денис спокойно смотрел собеседнику прямо в глаза. — Что такое "много"? "Много" — это сколько?

— Не знаю, ты мне скажи…

— Данных о потерях у меня еще нет. Но, думаю, несколько десятков. Во всяком случае, бессудными расстрелами не занимаемся, будьте уверены.