Левый берег Дона

Павильон изнутри казался больше, чем снаружи. Сотни стендов и тысячи низких, в рост человека, перегородок превращали его в лабиринт. Где-то неподалеку пиликал скрипичный квартет, и Вивальди заглушал какой-то шепелявый урод, проверяя акустическую систему:

- Раз!.. Раз!.. Раз, два, три!..

- Хрен тебе в глаз!.. - проворчал Генка на ходу.

Мы вошли в буфет, где официанты, выстроив из столиков огромную букву "П", готовили фуршет, и остановились у стойки. Генка заказал два коньяка, а когда я полез за бумажником, запротестовал.

- Идея моя, - сказал он. - Значит, платить мне.

- Ладно, - сказал я. - Еще не вечер... За что будем пить?

- За встречу, разумеется, - сказал Генка.

Мы выпили.

- Почему ты ушел из газеты? - неожиданно спросил он.

- Я не ушел. Мне помогли.

- Помогли... - повторил он, словно пробуя это слово на вкус. - И из крепкого, честного журналиста с именем ты стал предпринимателем - одним из многих... Позволь узнать, а почему ты ушел тихо, без боя, фактически капитулировав?

- Не хотел становиться героем на один час, - спросил я.

- Свою газету основать не думал?

Я-то думал, конечно...

- Генка, - сказал я. - Откуда у рядового начинающего предпринимателя такие деньги?!

- Ну, это ты напрасно, - сказал он очень серьезно и жестом подозвал бармена. - Повтори...

Бармен повторил.

- Сейчас деньги на газету найти проще простого. Во-первых, у денежных тузов бабок больше, чем фантазии. После десятого автомобиля, третьей виллы где-нибудь за рубежом и второго вертолета совершенно пропадает радость от приобретения. Между тем деньги вкладывать надо. Открыть сто первый магазин? Точка зеленая. А вот газету основать - все кореша почернеют от зависти.

- Если выбирать между газетой и особняком на Канарах, я бы выбрал последнее, - сказал я. - И провались все к такой-то матери!

- Это потому, что у тебя пока нет виллы, - заметил Генка. - Появится, ты меня поймешь... Во-вторых, сейчас, накануне парламентских и президентских выборов, в регионы рекой потекут московские деньги на покупку местной прессы и на создание своей. Тут главное - момент не упустить... Давай выпьем за то, чтобы всегда быть в нужное время в нужном месте!

- Почему бы и нет? - заметил я.

Мы выпили еще, заев дольками лимона.

- Я серьезно говорю, - сказал Генка и достал из кармана сигареты. - Тебе не предлагаю, ты бросил... Как только на горизонте зарисуется чувак с бабками, я тебя порекомендую... И не спорь, я это не люблю!

- А я спорить и не собираюсь! - сказал я. - От споров на Руси было все - стрелецкие казни, бунты, заварушки, путчи, разброд и шатание... Только порядка никогда не было!

Я сказал это просто так, из любви к краснобайству. Моя бывшая жена утверждала, будто рисовка - это единственное, в чем я добился полного и единодушного успеха. А вот на Генку мое нехитрое философствование произвело странное впечатление. Он аж зажмурился и застонал. Словно от оргазма. Потом произнес:

- Господи! Давно я так не беседовал, отвык. У нас, видишь ли, в ходу телеграфный стиль, а словарный запас как у Эллочки-людоедки. Типа: "Нема базара!". Или: "Жопой ответишь, падла!".

Из зала донеслось:

- ...А сейчас с напутственным словом выступит Виктор Феоктистович Лысь!

Грянули аплодисменты.

- Сволочь толстожопая! - проворчал Генка. - Разворовал, козел, всю область. Сырье эшелонами вывозит за границу. Одна подпись на документе - от пяти штук и выше. Пока конверт не увидит, сука, ручку не достанет... А послушать его выступления, так он стал демократом раньше Ельцина!

- Что-то ты разошелся, - сказал я.

Генка кивнул.

- Есть такое дело. Тебя увидел, юность вспомнил. Ну там - Горби, антиалкогольный указ, гласность, "Огонек", кооператив "Программа", в котором я поднялся... Стасик, я уверен, что мы встретились не случайно. Это - перст судьбы.

- Очень может быть, - сказал я. Кстати: совершенно искренне сказал. На меня тоже пахнуло восьмидесятыми.

- Значит, так, - сказал Генка. - После фуршета я тебя никуда не отпущу. Нашу встречу надо отметить. Как следует отметить. А сейчас - извини, у меня дела...

Он смотрел куда-то поверх моей головы. Оглянувшись, я увидел, что в буфетную вошел коротко стриженый парень. Были на нем кожаная куртка, джинсы и огромные белые кроссовки. Кроссовки громко, на весь зал хрустели. Генка двинулся ему навстречу.

- Здорово, братишка, - сказал он.

Они поцеловались. Смачно. Двоекратно. Похлопывая друг друга по плечам, как будто полжизни не виделись. И направились к выходу, о чем-то негромко, но энергично переговариваясь.

- Ну, совсем охренел!.. - донеслось до меня. - Отморозок, блядь буду, никакого понятия!..

- Если у отморозка с головой плохо, то эту голову надо лечить, - заметил Генка небрежно.

- Капни мне еще, - сказал я бармену.

***