Левый фланг

Югославская столица была удивительно похожа на русские города, которые остались далеко на северо-востоке, и каждый из солдат почувствовал себя как дома. Конечно, на улицах попадались темные провалы разрушенных домов, кое-где были срезаны огнем углы перекрестков, но люди, населяющие город, воспрянули духом. Среди них выделялись нарядно одетые молодые сербки и четкие фигуры партизан. Все неистово махали руками, поодиночке и слитно выкрикивали слова приветствий, подбегали с цветами к машинам, орудиям, гарцующим коням, а ребята — ох, уж эти ребята любой страны! — важно пристраивались за пехотными колоннами и провожали их до самого берега Савы. Но особый восторг вызывали у белградцев русские женщины: Вера Ивина, Раиса Донец, Панна Михайловна не знали куда девать цветы, а им все дарили новые, и они, как невесты в этом необыкновенном свадебном поезде, то и дело кланялись направо и налево. Нет, строгого традиционного парада не вышло; однако эта встреча так взбудоражила всех, что даже не в меру щепетильный Некипелов, глядя на генерала Бойченко, решил, что сейчас не до соблюдения правил воинского церемониала. Комдив пропускал мимо себя полк за полком, довольный и тем, что народ сплошь не запрудил весь центральный проспект, — благо, оставался узкий коридор на мостовой. Рядом с ним на открытом автомобиле стоял полковник Строев. Он был растроган и плохо различал знакомые лица офицеров — все слилось в один ликующий людской прибой, среди которого то совсем терялись, гасли, то опять взмывали к небу сильные трубные звуки марша. Проплыло знамя бондаревского полка. Проехал на своем горячем Орлике Бахыш, потом Дубровин, и снова батальоны и шпалеры горожан сомкнулись.

Только к полудню головной полк, вразнобой протопав по Савскому мосту, достиг западного пригорода столицы — Земуна, который оказался битком набитым болгарскими войсками. Теперь уже русские, в свою очередь, приветствовали болгар: «Добре дошли, братушки!»

ГЛАВА 13

На всей придунайской равнине застоявшийся, горьковатый от пожухлых трав декабрьский туман. В нескольких метрах ничего не видно. В нескольких километрах от передовой ничего не слышно. Трудно дышать. Трудно идти. Вязкая белая муть заполнила все пространства между землей и небом. Самолеты не летают. Пушки не стреляют. Война тяжело переворачивается с боку на бок.

Дивизия Бойченко получила новую задачу: наступать на северо-запад, в общем направлении на город Осиек, поддерживая тесную, локтевую связь с 1-м Пролетарским корпусом Народно-освободительной армии Югославии. Надо было отбросить немцев подальше от Белграда, и кому же, как не Белградской дивизии, сделать это. За три дня изнурительного марша по низкому берегу Дуная, который местами перехватил заливчиками прибрежную дорогу, стрелковые полки дьявольски измотались, парадного глянца как не бывало; солдаты шли, точно против ветра, клонясь в тумане всем корпусом вперед. На четвертый день остановились передохнуть в маленьком городке Шид, который только что освободили партизаны, — в кюветах еще валялись трупы гитлеровцев. Отсюда уже совсем близко до передовой.

Комдив вызвал к себе Строева, чтобы посоветоваться перед тем, как принять решение.

— Будем воевать, Иван Григорьевич, — сказал он, когда полковник, сняв захлюстанную плащ-накидку, подошел к столу, накрытому длинной склейкой новых листов двухсотки. — Посмотрите, какие топи. Везет же нам — прямо с гор да в болото.

— Одно другого стоит. Но попробуем.

«А ты становишься все более самоуверенным, — подумал генерал. — Чувствуешь поддержку  с в е р х у».

— Смотри, Иван Григорьевич, вот он, Осиекский выступ. На его острие город Вуковар. Хорошо бы срезать этот клинышек. Но подступы к нему прикрыты сплошными топями. Как ты думаешь, почему командующий фронтом завернул весь наш корпус именно сюда, в болотный угол между Дунаем и Дравой?

— Конечно, нам бы куда удобнее сразу махнуть на север, там главные силы фронта.

— А ты не иронизируй.

— Я вполне серьезно, хотя, верно, без иронии в таком положении не обойтись. Думаю, что маршалу Толбухину важно сейчас, когда развивается наступление севернее Дравы, сковать немцев тут, южнее устья.

— Цель?

— Не дать противнику нанести контрудар во фланг нашей главной группировки, которая, судя по всему, пойдет на окружение Будапешта с запада.

— Допустим, — сказал Бойченко и для себя отметил: «А ты, пожалуй, прав, черт возьми». — Допустим, допустим, — раздумчиво повторил он. — Однако нельзя полностью исключать и другой вариант.

— Какой же? — быстро спросил Строев.

Командир дивизии помедлил, взял толстый цветной карандаш.

— Наступление в глубь Хорватии. Ведь не случайно на подходе еще и болгарская армия.

— И все-таки центральная задача — окружение и разгром будапештской группировки противника. Пока немцы в Будапеште, нечего и думать о Хорватии. А мы тут — лишняя гирька на ногах немцев.

— Гирька, гирька…

— Да, вроде бы довеска. Так было в Белградской операции, так будет, возможно, и в Будапештской.

«Рассуждает, как генштабист», — недовольно повел плечами командир дивизии и сказал тоном старшего: