Левый глаз (сборник)

Вниз ведет лестница – спускается круто, засасывает в подвал как в преисподнюю. Беленые стены сложены из больших старых кирпичей, кривых, местами раскрошившихся. Деревянные перила изрезаны ножом, известка сыпется с потолка сухой перхотью. Не очень умная привычка – белить стены известкой. Нужно быть осторожным – не прислониться, не испачкать мое новое черное пальто. Оно выглядит достаточно дорого. Оно длинное – почти до щиколоток, и сшито из хорошей шерсти. Наверное, тут сейчас такие в моде. Те, кто собирает меня на задание, заботятся о том, чтобы одежда соответствовала времени и месту. Нелепо было бы появиться здесь в сером армяке, подпоясанном веревкой, треухе и лаптях. Еще совсем недавно в этой стране ходили именно так, но все меняется. Время бежит быстро. Хотя… Какое это имеет для меня значение?

У входа в зал стоит молодой человек в таком же пальто, как у меня. Мерзнет, наверное. Широкие плечи, квадратная челюсть, глаза цвета протухшей селедки. Говорит, что мне нужно заплатить за вход. Говорит, что концерт сегодня платный. Лезу за бумажником – обычно его кладут в правый внутренний карман. Точно, не забыли положить. Я улыбаюсь. Деньги имеют здесь большое значение. С деньгами легче ощущать себя настоящим человеком.

Сколько это стоит? Он называет цену. Я даже не знаю, дорого это или нет. Не важно. Открываю бумажник, с интересом разглядываю деньги. Стараюсь не ошибиться, считая рубли – не хочу, чтобы меня приняли за иностранца. Я говорю на безупречном русском языке, но мелочи всегда выдают. Можно было потратить больше времени на подготовку, отправляясь на задание, но я ленив. К тому же, на этот раз все произошло в страшной спешке. Меня выпихнули сюда, ничего толком не объяснив. Шеф говорил со мной не больше пяти минут. Иногда мой шеф слишком самоуверен. Но, с другой стороны, я не провалил еще не одного задания. Хорошо быть самоуверенным, имея такие кадры, как я. Одному только мне известно, чего это стоит.

Интуиция – самое главное, она никогда меня не подводила. Интуиция и профессионализм – залоги успеха.

Прохожу внутрь. Зал слишком мал для столь громкого саунда и такого большого количества кайфующих людей. Плотные звуки врезаются в стены, искажаются, облепляют лицо, заставляя его покрываться потом. Ничего страшного – нужно привыкнуть, потом будет легче. Большинство людей стоит. Они курят, и пьют пиво из высоких стаканов, некоторые слегка пританцовывают в такт ритму, но большинство просто делают движения руками – такие, словно стряхивают что-то с пальцев. Они слушают внимательно, поглощены этой музыкой. На лицах их написано удовольствие. Они насыщаются блюзом, едят его, как изголодавшиеся гурманы, которых несколько недель кормили комковатой манной кашей, и вдруг поставили большое блюдо с марсельскими устрицами, свежими устрицами, только утром извлеченными из соленой морской воды… Я сглатываю слюну. Надеюсь, в этом заведении можно съесть хорошо прожаренный стейк. Впрочем, это потом, потом. Сперва я хочу взглянуть на себя. Трудно работать, если не знаешь, как ты выглядишь.

Я прохожу сквозь толпу, раздвигая ее плечами. Я осторожен, не хочу уронить кого-нибудь на пол. Я вежливо извиняюсь, улыбаюсь. Спрашиваю у симпатичной девушки, где здесь туалет. Она объясняет мне, смотрит на меня влажными глазами. У нее такое выражение лица, словно она хочет проследовать в туалет вместе со мной, оказать мне определенные услуги. Отворачиваюсь и иду в том направлении, которое она показала. Девушку я оставляю слушать музыку. Я давно не общался с женщинами, но сейчас не могу позволить девушке удовлетворить мои желания. Нам это не разрешено, инструкции на этот счет совершенно недвусмысленны. Что ж, всегда приходится от чего-то отказываться…

Туалет занят. Очередь из трех человек пританцовывает – побуждаемые, скорее, не музыкой, а мочевым пузырем, переполненным пивом. Дверь открывается, оттуда вываливается худосочное длинноволосое существо неопределенного пола. Толстяк, первый в очереди, пытается прорваться в заветную комнатку, но я отодвигаю его рукой.

– Потерпишь, дружище, – говорю я. – Христос терпел и нам велел.

Он смотрит в мои глаза, и, само собой, кивает головой. Он счастлив пропустить меня без очереди.

Воняет здесь изрядно. Я уже отвык от таких запахов. Интересно, вот в Японии в туалетах никогда не воняет. Может быть, у японцев другой состав телесных жидкостей? Да нет, вряд ли, просто японцы не мочатся мимо унитаза. Это русская национальная традиция – еще сам Владимир Красное Солнышко писал мимо унитаза…

Шучу. Между прочим, у меня есть чувство юмора – свое собственное, не вживленное. Это облегчает работу.

Облегчаюсь. Смотрю на себя в зеркало.