Лезгинка на Лобном месте (сборник)

Нет, конечно, я не младенец и понимаю: идет политическая борьба, где основной прием – представить противника одновременно дураком и жуликом. Как соединяются в человеке эти два достаточно разнонаправленных качества – не важно. Ладно, есть специализированные передачи, где политики, как в известных западных шоу, могут на глазах у всей страны вывалять друг друга в грязи. Ведь сказано же: политика – дело грязное. Но ухмыляющийся диктор! Ведь, как я понимаю, в его задачу входит по возможности с выражением и без речевых ошибок донести до рядовых налогоплательщиков, среди которых могут быть и горячие сторонники президента, и не менее горячие противники, текущую информацию. И все? И все. Но нет: он, диктор, скорее будет запинаться, путаться, разевать по-рыбьи рот, позабыв нажать какую-то кнопку, но никогда не забудет съязвить по поводу того, что Руцкому здорово пришлось бы раскошелиться, найми он носильщиков, чтобы перетащить свои чемоданы с компроматом. Стоило корячиться, ломать советскую империю лжи, чтобы дикторы снова были у нас бойцами идеологического фронта да еще отличниками боевой и политической подготовки! Да что там дикторы… Я накануне референдума в метро слышал, как дежурная при эскалаторе говорила в микрофон: «Не ставьте вещи на ступеньки. Держитесь за поручни. ДА – ДА – НЕТ – ДА…»

Если б я писал статью специально об иронизации ТВ в рамках иронизации всей страны, то я, конечно, остановился бы подробно на появлении особого типа телеинтервьюера, которому важно не выспросить «гостя студии», а высмеять его. Зачем? Старший приказал. Эти журналисты отличаются друг от друга лицом, полом, интеллектом, но есть неизменно общее: ангажированность под видом правдолюбия и хамство под видом ироничности.

По моему глубокому убеждению, ирония приличного человека предполагает прежде всего самоиронию. Это как бы нравственное условие, дающее право смеяться над другими, точнее – и над другими. Этот маленький союзик «и» имеет огромное моральное, этическое значение! Потеряй его – и тогда можно иронизировать, а верней, уже глумиться над чем угодно, даже над тем, что по крайней мере в христианской этике табуировано, например, над смертью, пусть даже врага. «Ликовать – не хвастливо в час победы самой» (А. Твардовский).

Впрочем, хвастливость и глумливость могут поначалу просто мелькать в литературном эксперименте и выглядеть как тонкая игра насмешливых реминисценций, без чего и сам я, грешный, честно говоря, не представляю себе творчества. Но есть «заветная черта» – ее лучше не переступать, даже эпатируя публику:

О страна моя родная,
Понесла ты в эту ночь
И не сына и не дочь,
А тяжелую утрату.
Понесла ее куда ты?

Д. А. Пригов

Это позже, спустившись с горних высот литературного эксперимента, эта «некротическая» ирония превращается в пошлое газетное зубоскальство. Очень мне запомнился один случай. В разделе «Происшествия» заголовок «Генерал – в лепешку!». Едучи в черной, естественно, «Волге», какой-то генерал врезался в КрАЗ. Оказывается, даже генералы разбиваются в лепешку. А в следующем номере – абсолютно искреннее прощание с «давним другом и автором нашей газеты» генералом имярек, «погибшим в результате трагической случайности». Просто генерал своим оказался. А если б чужим?

Потом, вырвавшись на простор политической борьбы, этот «некротический иронизм» уже не знает удержу. Достаточно напомнить читателю постоянные остроты в СМИ по поводу самоубийства Пуго. Лично недавно видел по телевизору передачу, где явно неприличные стихи приличного в общем-то поэта иллюстрировались почему-то портретом бывшего министра внутренних дел в траурной рамке. Зачем? Ведь самоубийство после неудавшегося политического замысла – поступок, заслуживающий если не подражания, то уважения. А может, именно затем… Ведь у нас есть политики, наворотившие такого, что не застрелиться – четвертоваться впору, а они живут припеваючи и организуют что-то среднее между фондами и фрондами…

Обобщим. Превращение иронии в госидеологию, точнее, в идеологию правящей политической партии ведет в конечном счете, какие бы цели оно ни преследовало, к снижению нравственности в обществе. От насмешки над чужой смертью до бессмысленного убийства случайного прохожего не так уж и далеко. Ирония – это форма инакомыслия, свойственная человеку, если верить некоторым ученым, с предысторических времен. У нас в стране за последние годы ирония превратилась в форму борьбы с инакомыслием. Причем осмеянию подвергается не суть инакомыслия, а сам его факт. Точно так же, как партократы боролись не с причинами диссидентства, а лишь с его явными проявлениями. Но они-то, упертые, делали это всерьез, а нужно, оказывается, шутя. Гораздо эффективнее…

«А что, – спросите вы, – разве нынешняя оппозиция не насмешничает, не иронизирует, не издевается?» Без сомнения! И если, придя к власти, она тоже захочет сделать иронию госидеологией, я напишу новую статью. И начну ее, быть может, такими строчками классика: