Лежебока 2

— Мы, попаданцы, или «гости», по местной терминологии — головная боль для империи, — начал он. — И дело даже не в том, вдруг ты отправишься изобретать Калашников заново и распевать песни Высоцкого. Это все фигня, по большому счету. Ты… И я, конечно, тоже… Мы опасны другим. Идеями. А сильная идея способна на многое. Вспомни, как в нашем мире обосрались от «красной угрозы»? И никому не надо, чтобы ты новый «Майн Кампф» здесь выдумал. Вот возьмем простой пример: здесь существует понятие демократии. Абстрактное такое. Но ты-то видел, как это работает вживую. И как несли «свет» этой самой демократии партнеры наши… Пассивные. Нет понятно, что демократия — это власть демократов. Никто не спорит. Но просто представь, что если твои знания попадут в руки заинтересованных лиц. Вспомни, скольким «пламенным революционерам» порвал губу крючок с лозунгом «Свобода, равенство, братство!».

Некоторое время оба Ромова потратили на обдумывание.

— Если откровенно, то ты и я — две огромные занозы в заднице империи, — проникновенно выдал Коротков. — Ты, Григорий Константинович, даже не представляешь, сколько сил Канцелярия Его Императорского Величества тратит на то, чтобы о нас никто никогда не узнал. Теперь вопрос исключительно с точки дебета-кредита: что выгоднее вычислить и уничтожить или обеспечивать пожизненный режим паре десятков человек?

Вот это было доходчиво. Лично я никогда не раздумывал о ситуации в подобном разрезе.

А разговор перешел уже на «ты». Коротков ловко «сокращал» дистанцию.

— И выход у нас один, — заключил полковник. — Принести пользы больше, чем на нас затрачивается средств. Или хотя бы сопоставимо.

— А я все ждал… Шеф, когда ты об этом заговоришь. — Тонко ухмыльнулся Ромов-старший.

— Дарзанебы! — Ухмыльнулся в ответ он.

— Дармавой закуски не бывает… — Негромко буркнул себе под нос владелец клуба. — Видно, правильные книжки ты в детстве читал.

«Это что-то на не нашем», — оценил я, предпочитая не задумываться. Наверняка отсылка к какому-то их произведению, а, раз мне с ним ознакомиться не светит, то и думать об этом нечего. Хотя было бы интересно, не спорю.

— Ты до скольки дожил — то, Григорий Константинович? — Вдруг по интересовался полковник, внимательно уставившись на собеседника.

— До шестидесяти четырех, — коротко ответил тот. — В две тысячи десятом ушел.

Санни задумался на миг, прикинул что-то в голове, после чего спросил:

— Значит, конец девяностых — начало нулевых помнишь, верно?

— Это когда государство взялось давить «вольницу»? — Уточнил хозяин кабинета.

— Приятно общаться с умным человеком. — Оценил ответ Коротков. — Сразу понял суть. Но я все же уточню: почему ты ответил «государство начало давить», а не «вольница закончилась»?

Невеселую усмешку получил он в ответ.

— Знаешь, когда… Шефу в голову прилетает пуля с полутора километров, подпись как-то и не требуется. Особенно, когда подобные явления становятся систематическими.

— Тогда вопрос в другом, почему выжил ты? — Поинтересовался полковник. — Судя по психотипу и однозначному заключению менталистов, место в структуре ты занимал не последнее.

Теперь задумался и сам Ромов, явно припоминая те события.

— После Гратца…

— Оп-па… — Перебил тут же его Александр Сергеевич. — Не московских-центральных, случаем?

«Все! Проникся!», — оценил я. Если до этого момента он еще в чем-то сомневался, то теперь версия шефа была принята. Ишь как напрягся.

— Их них. — Негромко признал Григорий Константинович, буквально не отводя взгляда от лица Санни.

— Листок бумаги есть? — Поинтересовался тот.

Не глядя хозяин кабинета достал из ящика стола лист а-четвертого формата, и положил его на стол.

Наш командир подтянул его себе и быстро накидал пару слов собственной ручкой, после чего показал письмена хозяину кабинета таким образом, чтобы никто больше не увидел содержимого «записки».

Тот только глаза прикрыл, откидываясь на спинку кресла. Да еще и ладонями лицо накрыл.

Правда, нужно признать, пожелание он запомнил и резких движений не совершал.

— Верю. — Буквально простонал он. — Вот теперь верю.

— Вот и прекрасно, — кивнул Александр Сергеевич, аккуратно складывая лист в несколько раз. — А теперь забудь. Начисто.

Мужчина только молча кивнул, наблюдая за тем, как полковник убирает получившуюся «складку» в нагрудный карман рубашки.

— Так почему ты выжил, Григорий Констатинович? — Повторил вопрос Коротков.