Лежу на полу, вся в крови

Она подняла брови и пошла своей дорогой, пока я продолжала стоять и смотреть ей вслед, не в состоянии решить, что же теперь делать. Какую-то долю секунды я даже подумывала улечься обратно в канаву, однако делать этого не стала. В конце концов, она так старательно отряхнула с меня все листья, что мне не хотелось показаться неблагодарной. Дебби, которую звали Сара, сунула руку в карман (карман был пришит так высоко, что со стороны казалось, будто она ощупывает свою грудь) и с такой силой колотила каблуками по асфальту, что они звучали как пистолетные выстрелы. Она обернулась и немного попятилась, махнув головой, словно скомандовав мне следовать за ней. Я послушалась, как бездомная собачонка, и пошла рядом.

Свое окровавленное сердце я оставила в канаве. Дождь ему нипочем, подумала я, еще бы — такой слой лака.

— А ты? — спросила я. — Куда идешь?

— Домой, просто домой. Я словно побывала в аду, где мне дали еще один шанс вернуться к жизни.

— Почему? Что случилось?

— Да нет, ничего не случилось. Ну, ничего такого, чего не случалось бы каждый день. Я работаю в гериатрическом отделении, со стариками, сама понимаешь. Это чуть лучше дома престарелых, но задницы им вытирать все равно приходится.

Я представила ее в коротком полупрозрачном белом халате, на котором внизу расстегнуто до неприличия много пуговиц, с голыми ногами и красными губами. Если уж никак не обойтись без посторонней помощи при вытирании задницы, то лично я бы предпочла, чтобы эту помощь оказывала именно она. Она выбросила окурок в лужу и тут же снова вытащила пачку. На сей раз она достала две сигареты. Зажала фильтры обеих между зубами и оскалилась, как хищник, готовый к атаке, роясь в сумочке в поисках зажигалки. Отыскав ее, она прикурила обе и протянула мне одну. Я не стала протестовать, но она все-таки сказала:

— You need it, that’s why[30].

Мы шли по направлению к городу, она впереди, я — чуть отставая, неуклюже куря свою сигарету, избегая глубоких затяжек, чтобы не закашляться. Я была бы не прочь поговорить, чтобы развеять тучи, но никак не могла сообразить, что сказать. Когда мы подошли к южной части города, Сара сказала:

— Вон там я живу, — и указала на ряд домов из желтого кирпича.

Подъехал кричаще-желтый и, судя по всему, абсолютно пустой трамвай, и дом на мгновение скрылся за ним. Земля задрожала. Мы остановились, пропуская трамвай.

Я почувствовала, как возвращается отчаяние. Как мои внутренности заполняют покалывающие пузырьки отвращения. Мне удавалось его сдерживать, пока мы шли, пока я передвигала ноги, пока я снова и снова прокручивала в голове вступление «True Faith», однако теперь оно снова появилось где-то в области солнечного сплетения, медленно распространяясь на руки, ноги и голову. Агрессивное, яростное отчаяние.

Я посмотрела на Сару, и вдруг выпалила, выложила как на духу:

— Сара, можно к тебе?

Голос был твердым, однако внутри я вся дрожала. Ненавижу просить людей о чем бы то ни было. Не хочу рисковать быть отвергнутой, оно того не стоит. Секунда до ее ответа тянулась целую вечность, я зажмурилась и приготовилась к худшему.

— Да, конечно, — сказала Сара и выплюнула жвачку, которую я раньше не замечала. — У меня, правда, следующая смена через пару часов, но это ничего.

* * *

Пока Сара была в ванной, я лежала на ее неприбранной кровати, пахнувшей потом и мускусом, и слушала шум воды, хлеставшей по плитке и по ее телу. Сара напевала что-то мягкое и лиричное.

Повязка на большом пальце промокла насквозь и стала просто неописуемо грязной. Я снова вспомнила про повторное обследование, которое мне удалось полностью вытеснить из сознания. Повязку нужно было сменить еще несколько дней назад. Не задумываясь толком над тем, что я делаю, я начала медленно, бесконечно медленно ее разматывать. В итоге у меня в руках оказалась длинная, почти метровая лента бинта, и я наконец получила возможность взглянуть на белую и рыхлую кожу под ней. Кончик большого пальца был темно-розового цвета, однако выглядел под швами неожиданно гладким. Швов получилось всего шесть, шесть маленьких черных стежков в ряд. Я сравнила свои большие пальцы — на левом не хватало где-то полсантиметра, как и сказала доктор Левин, однако странным образом то, что кончик левого был не круглым, а плоским, выглядело совершенно естественным. Что выглядело жутковато — так это черные нитки на мясисто-красной плоти. Я провела рукой над отрезанным ногтем, и почувствовала, как по телу пробежала оргазмоподобная дрожь — если убрать из оргазма всякое удовольствие. Я снова ощутила фантомную боль в отрезанной части, которой больше не было, вместо которой теперь был только воздух.

Сара вышла из ванной в желтом халате без пояса, на ходу вытирая волосы старым тонким полотенцем. Прежде чем я пришла в себя и опустила взгляд, я успела мельком разглядеть небольшую грудь с бледно-розовыми сосками и вьющиеся светло-рыжие волосы на лобке, и почувствовала, как мои щеки наливаются горячей краской.