Лезвие бритвы (илл.: Г. Бойко, И. Шалито)

Параноидальная психика выказывает себя также, когда люди нарочно вытаптывают цветы и траву, опрокидывают скамейки, прут поперек движения именно потому, что этого нельзя делать. Самый опасный для социалистического и коммунистического общежития вид психоза. Между прочим, усиленные занятия математикой, с ее прямолинейной и абстрагированной логикой, создают склонность к параноидной психике. Поэтому я против специальных математических средних школ… и против завышенных требований по математике и на конкурсах даже по тем специальностям, где она не нужна.

— Хватит о психопатах,— вмешалась Екатерина Алексеевна,— пойдемте за стол!

— Простите меня,— виновато улыбнулся Гирин,— я так привык проповедовать свою науку, что тоже получил психосдвиг, всегда и везде готов читать лекции.

Гирин оказался за столом рядом с Бехоевым.

— Вы, может быть, родственник знаменитому Зелим-хану,— спросил чеченца доктор,— прозывавшемуся «абрек Заур»?

— Как, вы знаете Зелим-хана?

— Случайно. Была хорошая книга осетинского писателя Дзахо Гатуева. По ней в двадцатых годах поставили фильм «Абрек Заур». Я его смотрел мальчишкой. Неплохо бы сейчас заново поставить, романтики в нем больше, чем в самом современном приключенческом фильме. Насколько помню, отцом Зелим-хана и его брата Солтамурада был Гушмазуко, сын Бехо, следовательно, как в царское время писали фамилии горцев,— Бехоев. А Зелим-хан носил фамилию Гушмазукаев.

— Все верно! — восторженно воскликнул чеченец.— Солтамурад Гушмазукаев — мой дед! Мы стали все Бехоевы уже при советской власти.

— Да кто ж такой этот Зелим-хан? — спросил Андреев.

— Герой-одиночка, рыцарь, пытавшийся восстановить справедливость, сражаясь с жандармами и царскими чиновниками. Впрочем, так и подобало абреку, одиночному мстителю за попранную свободу или честь,— отвечал Гирин под одобрительные кивки Солтамурада.

— То есть вроде вас самого? — гулко расхохотался Андреев.

— Нет, аналогия здесь не годится,— серьезно ответил Гирин.— Если бы вы знали, сколько в биологии псевдонаучных «теорий», ложных гипотез, выдуманных шарлатанами и параноиками, иногда с блестящими способностями, тогда вы не судили бы строго людей, воздвигающих барьеры и фильтры в этих отраслях биологии и медицины. На Западе опубликованы тысячи книг с бредовыми теориями, завоевавшими среди невежественных людей миллионы последователей, фанатиков — иначе их трудно назвать. Даже когда наука устраивает очередной разгром какой-либо лженаучной школы, последователи продолжают держаться ее еще много лет. Непросто все это. Слишком сильна у людей жажда чуда, тяга к вере в какого-нибудь пророка. Теперь, когда все убедились в могуществе науки, пророки стали возникать на ее почве, а не на религиозной, как раньше.

— И вы не хотите стать таким пророком? — спросил Селезнев.

— Разумеется. Это было бы крахом всего дела моей жизни!

— Что ж, отчасти вы правы! — согласился Андреев.— Мы еще не научились как следует управлять наукой. Она поднимается валом, но несет много мусора. Да и внутри настоящей науки тоже накопилось всякой лжи.

— Как же совмещаются наука и ложь? Тогда это не наука! — возразил аспирант-кристаллограф.

— Нет, наука, но… так сказать, низшего уровня, принимаемая за высший. У нас в геологии пошло много таких, например, работ. Молодой и честолюбивый начинающий исследователь, попав в какой-нибудь новый район, делает там наблюдение, противоречащее, скажем, моим выводам. Немедля публикуется статья, где он пишет, что поскольку его наблюдение противоречит Андрееву, то все заключения Андреева о том и том-то неверны. Это подхватывается, цитируется, и никому из торопыг невдомек, что андреевские выводы сделаны на материале несравненно более широком. Если уж меня опровергать, то только на основании такого же, если не большего, числа наблюдений. А то мало толку для науки. Куда как полезнее просто опубликовать свое маленькое наблюдение и честно сказать, что случай, пока единичный, противоречит схеме Андреева, но надо накопить еще много подобного материала.

— Хочется стать поскорее большим ученым,— рассмеялся аспирант.— По-моему, еще хуже, когда выдумывают свою схему и начинают подгонять под нее факты, искажая, обманывая и передергивая. Своих научных противников они всячески шельмуют, обливают грязью, обвиняют в тупоумии и подлогах…

— А знают ли уважаемые граждане, молодые и постарше,— вдруг поднялась со своего места Рита,— что сегодня нашему высокочтимому мастеру пяти видов спорта Симе Металиной исполняется …надцать лет, следовательно — день рождения?

— Ого! Сколько, сколько? — послышались веселые возгласы.

— Я же сказала …надцать. Так же, как и всем женщинам после девят… надцати лет. Сима, милая, я знаю, как мне достанется, но я не смогла устоять перед искушением сделать тебе сюрприз. Мы его давно готовили!

— Кто — мы? — спросил Андреев.

— Ну, скажем, ученицы Симы и, скажем, их мальчики, потому что без мужской техники, увы, не обойтись.