Лезвие Эры (СИ)

Эра и хотела задуматься, что всё это значит, да не могла. Все мысли заполнило непривычно серое лицо подруги. Ноги загудели, как в первый день недуга, и по всей нижней части тела разлился нехороший жар. Девочка ссутулилась от неприятной рези внизу живота. А ведь думала, что все это уже закончилось. Ещё и печка под сидением дыхнула маслянистым жаром. Ноги в ботинках стали сильно потеть, но в руках по-прежнему чувствовался холод. В висках застучало. Как плохо, как невыносимо тошнотворно сделалось Эре от всего этого, словно птенцу, что в один миг выпал из своего уютного гнезда в грязную кучу листьев, где осталось ему только жалобно пищать, ожидая гибели.

Отец проводил Айжан до ворот школьного парка, помял ей плечи напоследок и медленно побрел обратно, закуривая на ходу. Эра, наконец, позволила себе за ней погнаться. Очень ей хотелось хоть минутку пойти с подругой рядом.

— Айжан! — окликнула девочка её на бегу.

Одноклассница оглянулось через плечо. С лица её не исчезала эта таинственная печаль, за которую Эра почему-то чувствовала себя виноватой. Замерев в какой-то непривычной позе, девочка выглядела очень обессиленной, словно с трудом держалась на тонких ногах, и казалось, что одного дуновения ветра хватит, чтобы сбить её с ног.

— Привет, Эра, — сказала Айжан и даже улыбнулась, но скорее по привычке.

Некоторое время девочки молча шли рядом, Айжан плелась еле-еле, точно была не здорова или просто была огорчена настолько, что не желала осуществлять какие-либо жизненные процессы. И идти, и дышать, и видеть ей было в тягость.

— Я не узнаю тебя, — наконец призналась Эра. — Ты стала другой.

Айжан вдруг остановилась у школьного крыльца, где минуту назад стоял дворник и теперь урна дымила крепким табаком.

— Где моя сестра? Ты знаешь, где она? — эти слова звучали отчаянно и безумно.

Лицо Айжан дрогнуло, слезы повисли на подбородке.

— Сауле исчезла! Она не пришла домой после курсов. Почему я должна быть спокойной? Почему я должна думать, что с ней, возможно, всё в порядке? Это глупо! Глупо думать, что маленькая девочка может исчезнуть, а потом объявиться как ни в чем не бывало. Ты понимаешь? С ней произошло что-то ужасное, и я больше никогда не увижу её!

Айжан, громко всхлипнув, отвернулась, согнулась будто от тяжести своей головы, а потом резко выпрямилась и вбежала в двери школы. Эра так и не успела сказать ни слова, хотя ей и не хотелось ничего говорить. Она просто не знала, что говорят в таких случаях, но слова одноклассницы не были громом среди ясного неба. Девочка и сама догадалась, что произошло…

* * *

Айжан, действительно, стала другой. Не только Эра теперь её не узнавала. От скромной отличницы не осталось и следа. В этот день она была грубой, вспыльчивой и неусидчивой. Айжан села за парту одна, пытаясь отстраниться от всех, но при этом осталась в центе всеобщего внимания. Ей просто не сиделось спокойно, будто она превратилась в большой пульсирующий нерв. От девочки словно било током, и ученики без конца косились в её сторону, даже если она молчала. Эра тоже чувствовала себя ужасно неуютно. Находиться в одном классе с Айжан было просто невозможно. Пугала та мысль, что одноклассница, возможно, винит в случившемся себя и саму Эру. Ведь если бы в тот день они взяли Сауле с собой в цирк, ничего бы не случилось. Айжан не стоило отказывать сестренке, а Эре надо было уговорить подругу провести время втроем. Вдруг именно это сейчас терзает одноклассницу? Вскоре Айжан уже не могла сдерживать своё внутренне напряжение, и оно начало вырываться наружу. На уроке обществознания девочка неожиданно для всех устроила истерику. Сначала она просто демонстративно игнорировала задание учительницы, а после замечания в свой адрес вспылила и начала горячо спорить.

— Я не хочу отвечать на вопросы этого дурацкого учебника! — заявила она на весь класс.

Лицо казалось бы невозмутимого школьного психолога Анны Геннадьевны побагровело. Похоже, она никак не ожидала услышать такое от скромной ученицы.

— Чем же он такой дурацкий? — учительница попыталась спрятать свою растерянность за улыбкой.

— Чушь это собачья! Меня тошнит от этих навязчивых нравоучений! А я ещё должна отвечать на вопрос: возможно ли счастье без добра?

Айжан громко хлопнула учебником и швырнула его на край стола.

Анна Геннадьевна изо всех сил старалась скрыть подавленную уверенность, дабы не потерять преподавательский авторитет, но никто уже не смотрел в её сторону. Все взгляды были обращены на разгневанную ученицу.

— Этот вопрос поставлен так, что каждая сволочь претворится хорошей и ответит, что счастье без добра невозможно! — продолжила Айжан.

— А ты считаешь наоборот? — грозно спросила учительница, но голос её дрогнул.

Она была уже не растеряна, а напугана. Все были напуганы. Даже отпетые хулиганы, которые потешались над Айжан, негативно обособляя её, побледнели и открыли рты.

— Маньяк — убийца детей, по-вашему, не счастлив без добра? Он недоволен, убивая людей?

Эти слова громом разнеслись по классу, и тут же замерли все перешептывания.

— В учебнике говорится о всеобщем счастье…