Лезвие Эры (СИ)

— Ладно, я иду! — всё-таки решилась она, осознав, что времени на размышления нет.

Девочка поднялась со стула и неуверенно шагнула к двери. Она уже почти не боялась мертвую Сауле, но нырять за ней в темноту было страшновато. Во мраке различить очертания ночной гостьи было невозможно, однако Эра знала, что та двигается к выходу. Медленно, словно каждое движение дается покойнице нелегко, подходит к входной двери и тает, просачиваясь в щель.

— Сауле, подожди!

Эра ринулась к двери, дрожащими руками повернула ключ и выскочила в подъезд. В глаза ударил яркий свет ртутной лампы.

— Сауле?

В подъезде никого не было. Девочка посмотрела вниз на ступеньки, затем на дверь квартиры. Там внизу гудели лампы, лестницы дышали уличным холодом и давила страхом неизвестность.

Может быть, и не надо никуда идти? Может быть, остаться дома и учить уроки? Что если не лезть во всё это, не искать приключений, не приобретать свои собственные тайны и остаться такой, как все? Тогда не придется лгать маме. Эра с трудом подавляла желание вернуться в квартиру. Она, конечно, всей душой желала того, чтобы люди перестали гибнуть от рук неуловимого чудовища, но вернуться в свой уютный уголок, где так спокойно и совсем не страшно, было куда соблазнительней.

— Я сейчас, только положу мамину вещь на место. Я не могу взять её с собой, — прошептала девочка в пустоту и уже взялась за дверную ручку.

Но вдруг осознала, что всё это ложь. Если она вернется домой, то уже не сможет заставить себя выйти обратно.

Пути назад нет. Хотелось бы, чтобы кто-нибудь другой разобрался со всей этой чертовщиной, но, увы, нет того, кому можно взвалить на плечи этот груз. И в своём доме уже не спрятаться от таинственных сил, что с таким упорством врываются в размеренную жизнь. Глубоко вздохнув, девочка в последний раз взглянула на дверь своей квартиры и, собравшись с духом, побежала вниз по лестнице.

Дождь закончился, но с деревьев срывались тяжелые капли, и шум, похожий на радиопомехи, всё ещё висел в воздухе. Эра огляделась вокруг. Улица, освященная вереницей оранжевых фонарей, была пуста. Почти во всех окнах местных пятиэтажек горел свет, некоторые окна оставались темными и лишь мерцали голубоватым и бледно-розовым светом телевизоров. Это немного успокаивало. Даже в отсутствие людей на улице район не казался таким безжизненным и опасным. Откуда-то сверху на асфальт упал маленький сигаретный окурок, брызнул оранжевыми искрами и погас. С шумом закрылась балконная дверь. Легкий ветер тут же подхватил окурок и покатил по мокрому двору.

Было приятно ощущать присутствие живых людей. Девочка дрожала уже не от страха, а от холода. На ней были только туфли, домашние штаны и свитер. В этой одежде в столь холодную погоду можно запросто простудиться.

— Сауле, — тихо позвала Эра и снова внимательно оглядела улицу.

Призрачной фигуры нигде не было. Даже её присутствие больше не ощущалось. Сауле не пряталась от света фонарей в тени почерневших от сырости деревьев и не скрывалась в черноте дальних дворов. Она ушла.

«Что за шутки? — подумала Эра, сделала шаг и наступила в лужу, носок в туфле тут же намок. — А может быть, и, правда, не было никакой Сауле и я просто безумна?». Растерянная девочка, содрогаясь от холода, шарила взглядом по сторонам. Ни одной живой души вокруг, да и мертвой тоже… Только этот небольшой плоский предмет, переваливающийся с боку на бок. Эра бы его и не заметила, но темный блестящий ромб был единственным из того, что шевелилось. И он колыхался, но неестественно. Словно не на ветру, а сам по себе катился, огибая лужи. Он то взлетал в воздух на полметра, то падал на асфальт, но не летел прочь даже от мощных порывов. Пристально глядя на темный квадрат, Эра подошла ближе. Это же всего лишь кусок плотного полиэтилена! Старый и разорванный в нескольких местах. Некогда он был ярко-оранжевым, а теперь только края сохранили первозданный цвет: по центру ромб выгорел почти до белизны, и от нарисованной рожицы уцелел только один наполовину стертый глаз. Воздушный змей… Точнее то, что от него осталось. Теперь это грязный, рваный кусок полиэтилена с длинной намокшей веревкой.