Лезвие ножа

— Это плохо, делить мир на черное и белое? — робко спросила я, пока тот готовил для меня укол.

— Почему же? Большинство так поступают. Только не у всех хватает мужества себе в этом признаться… — спокойно ответил он, поставив укол, и, когда процесс был окончен, саркастично добавил: — Но, думаю, стриптиз на глазах у четырех дежурных охранников никак не помог разобраться в ситуации, так?

Покраснев, я села и отвела взгляд. Разве не внимания я хотела добиться? Чего тогда стесняться? Нужно смотреть прямо в глаза с высоко поднятым подбородком.

— Он видел, да? — едва слышно протянула я и получила в ответ только многозначительный взгляд. — И… как?

— Просил проверить вашу голову на предмет заболеваний, — весело сказал Илья Петрович по пути к выходу. Но, что-то подсказывало — в каждой шутке есть доля правды. — Я убедил господина Варламовского, что вы просто пытаетесь справиться с депрессией.

Он уже подошел к двери, когда я внезапно ощутила потребность поговорить с ним еще хоть минуту. Как давно я просто не общалась с людьми? Мне необходимо было выговориться или сумасшествие не за горами.

— Вы ведь завтра уже не придете? — получив кивок на свой вопрос, жалобно прошептала: — Не хотите выпить чаю?

В глазах доктора появилась печаль и я уже готова была выслушать отказ, вот только внутреннее напряжение не выдержало и платину прорвало. На глазах появились слезы, а тело начало трясти. Позже я наверняка буду чувствовать себя жалкой малолеткой, но сейчас мне нужен был живой человек рядом. Хотя бы в качестве «жилетки».

— Я не понимаю, что происходит! Еще недавно мне казалось, что самой огромной проблемой в жизни может быть выбор профессии. А сейчас… Все эти взрывы, теракты, побеги, убийства и разоблачения… Это все слишком для меня! Кем нужно быть, чтобы запереть меня одну дома после всего этого? Вы говорили, что не нужно судить все строго и я честно весь прошлый вечер искала что-то хорошее… в Нем, но пока он для меня одна сплошная воронка, которая превращает самое мое существование в ад!

Выговорившись, я задохнулась и вдруг осознала, что просто кричала последние предложения. Стало легче и тут же стыдно, ведь все люди Варла, как и он сам, наверняка слышали эти слова.

«Ну и пусть!» — самодовольно подметил внутренний голос.

— Что же, надеюсь у вас есть черный чай, — с отеческой улыбкой подметил старик и по его немного задумчивым глаза осознала, что влетит ему от работодателя по первое число. — В любом случае я согласен и на воду!

Мы сидели на кухне и разговаривали. В основном говорила я. Рассказывала ему о семье, сестре, Максе, Артеме и даже Кирилле. Свои эмоции, переживания, метания. Было легко открыться человеку, которого ты скорее всего больше не увидишь. А от камер я старалась абстрагироваться. В конце концов, я не пароль от сейфа выдавала, а просто свою жизнь.

Иногда Илья Петрович задавал наводящие вопросы или вставлял свои философские рассуждения. Но одно я запомнила больше всего:

— Сейчас вы на распутьи. Есть ваша прошлая жизнь, с уже прописанными правилами, устоями и мотивами, а есть непонятное «сейчас». Но, знаете… Когда кость срастается неправильно, ее ломают, чтобы исправить.

— То есть «сейчас кость срастается правильно»? — не скрывая издевки в голосе, спросила я.

— Это решать только вам. Ведь у каждого из нас своя правда… Только вот, кость-то можно ломать и ломать, пока вы не останетесь довольны или просто хромать всю жизнь. Выбор у каждого свой.

Плюнув на условности, я решила впервые глубоко затронуть тему отношений с Варламовским:

— Но вы же знаете, Максима! Иногда он делает такие поступки, которые не ждешь даже от рыцарей в сказках, а в следующую секунду превращается в мафиози из бандитского Петербурга.

— Хорошая пища для размышлений, не находите? Только позволите мне сказать пару слов не от имени психолога, а просто от человека и друга господина Варламовского? — он замолчал и не продолжил, пока я не кивнула. — Иногда человек может посещать церковь каждый день, помогать бедным, ни разу не поднять руку с агрессивным намерением и хранить верность возлюбленному всю жизнь, но спокойно переступить через умирающего, голодающего, нуждающегося… потому как «не может ему помочь». Чушь! Не правда ли?.. Я знаю, как вы познакомились с Максимом. И, согласитесь, не лучшая судьба бы вас ждала, вернись вы в тот день домой? Ведь знаете, что родители даже не написали заявление о вашей пропаже? — тяжело сглотнув, я кивнула и он снова продолжил: — Так вот, каждый живет, как умеет. Один показывает свое доброе сердце цветами, подарками и конфетками, а другой дарит то, о чем даже предположить никто не мог. Даже он сам.

— И что же Варл подарил мне?

Он ничего не ответил, а только широко улыбнулся и засобирался уходить.

«Он ведь не имел ввиду любовь, семью и прочие милости?!» — появилась в голове настолько противоречивая идея, что я даже не решилась озвучить ее доктору.

У самого выхода, после прощания, он снова ввел меня в краску: