Лезвие сна

Это я могу тебе обещать.

Взгляд Иззи снова привлекли строки газетной статьи. Казалось, они слетали со страницы и проникали прямо в ее мозг.

...жестоко избиты до смерти...

...в результате нападения...

Самое страшное, что она могла себе представить Джона на месте убийцы этих парней. Несмотря на всю свою мягкость по отношению к ней, он умел быть безжалостным и ненавидел любую несправедливость. Кроме того, он не боялся нарушить закон, поскольку, по его словам, это был «закон белого человека. Мы никогда не признавали его».

«Что же ты за друг, если подозреваешь Джона в таких вещах?» — спрашивала себя Иззи.

Это я могу тебе обещать.

А потом пришли на ум слова Рашкина: «Ангелы и чудовища». Духи, вызванные из потустороннего мира. Оберегающие духи... и мстительные тоже? Иззи тряхнула головой. Это безумие. Но она едва могла сдерживать дрожь.

— Ты в порядке? — спросила Кэти.

— Просто немного задумалась, вот и всё, — ответила Иззи и посмотрела на часы. — Господи, уже так поздно. Мне пора бежать в студию.

— Что ты говоришь? Рашкин теперь требует, чтобы ты приходила строго по часам?

— Нет. Просто в два занятия в университете, а я хотела закончить начатую вчера работу.

Иззи сумела оправдать свой уход и прекратить разговор, не выдав при этом терзающих ее опасений, что Джон может быть замешан в этом убийстве. Но и отделаться от подозрений она была не в силах. Они преследовали Иззи целый день, не давая сосредоточиться за мольбертом и отвлекая от лекции в университете. Она чувствовала себя виноватой из-за своих сомнений, но они глубоко угнездились в ее мозгу, и только собственные слова Джона, подтверждающие его невиновность, могли помочь ей прогнать опасные мысли.

Мои обещания — единственная ценность, которая имеет какое-то значение. И я не беру на себя напрасных обязательств.

Он не станет ей лгать. Иззи твердо верила в это. Даже если он убил тех парней, Джон не станет обманывать, когда она прямо спросит его об этом.

Заметив пришедшего встретить ее после занятий Джона, Иззи ощутила себя настоящей предательницей. Он шел ей навстречу прямо по траве газона и выглядел воплощением невинности: руки спрятаны в карманы джинсов, черные, как вороново крыло, волосы блестели на солнце по обеим сторонам лица, белый ворот футболки виднелся под распахнутой курткой, тогда как все остальные люди наглухо застегнули свою одежду и натянули шапки и перчатки. Подойдя вплотную, Джон не стал тратить время на приветствие, а просто крепко обнял Иззи и поцеловал, заставив задохнуться от восторга. Но мучивший ее весь день вопрос стоял между ними и быстро прогнал радость встречи.

— Ты прочел в газете о том, что случилось с парнями, напавшими на Рашель в прошлом месяце? — спросила Иззи, как только они разомкнули объятия.

— Нет, — покачал головой Джон. — Но я слышал об этом. Я же говорил, что на таком опасном пути их поджидает возмездие. Это был только вопрос времени.

— Ты считаешь, они заслужили смерть?

Джон немного помолчал, потом повернулся к Иззи:

— На самом деле ты хочешь спросить, не я ли это сделал?

— Кажется, да.

— Лучше сначала взгляни на это, — сказал он и вытащил из кармана куртки какой-то предмет, завернутый в оберточную бумагу. — Я долго думал, как рассказать об этом, но потом решил действовать напрямик. Как и ты.

Иззи взяла в руки сверток. А когда обнаружила обрывок картона с наклеенным на нем клочком холста, кровь отхлынула от ее лица. Края картона, как и края холста, обгорели, но оставшегося изображения было достаточно, чтобы Иззи узнала фрагмент своей картины «Старый дуб». Всё остальное было уничтожено. Сгорело в огне. Точно так же, как и полотна в ее повторяющемся сне.

— Где... где ты это взял? — спросила она.

— На свалке позади твоей студии.

«Не моей студии, — машинально подумала Иззи. — Студии Рашкина, где „Старый дуб“ должен был храниться вместе с остальными работами, которые не помещались вокруг мольберта в верхнем помещении».

В груди не хватало воздуха, но на этот раз Иззи не чувствовала себя такой беспомощной, как бывало во сне. Наоборот, в ней разгорался незнакомый и безудержный гнев.

— Что ты собираешься с этим делать? — спросил Джон.

— А ты как думаешь? Пойду и покажу это Рашкину. Прямо сейчас.

Джон направился следом за ней, но Иззи остановилась и покачала головой.

— Я ценю твое желание помочь, — сказала она. — Но я должна сама разобраться во всём этом.

— Боюсь, тебе придется нелегко.

— Если кому-то и придется нелегко, так это ему, — мрачно ответила Иззи.

Она еще раз посмотрела на то, что осталось от ее картины. Она знала, что боль потери придет позже, а сейчас ее сжигала ярость. Пусть только попробует поднять на нее руку. Наконец она снова взглянула на Джона.

— Я должна сама разобраться, — повторила она. — твое присутствие только всё запутает.

— Я понимаю, — ответил Джон.