Лезвие страха

Служба в тюремной охране Филину нравилась. Казалось бы, совсем недавно он еще гнил в сырых казармах Виллайяра, вместе с такими же неудачниками, и каждый день отправлялся в патруль по враждебному городу, и каждый день рисковал получить из-за угла арбалетный болт в спину. А теперь — благодать. Тем более, что он вовремя позаботился и передал одному из писарей кошель с небольшой суммой, которую ему удалось отложить за время службы в Вилайяре, и попал сторожить не дезертиров и преступников, а в самый элитный отряд, охраняющий нижние ярусы тюрьмы, где в просторных камерах содержали особо отпетых, из числа дворянства. Здесь можно было не опасаться бунтов и шальной заточки в бок, да и вообще — им даже запрещалось строго настрого разговаривать с именитыми заключенными. К тому же — сухая теплая караулка, сытные обеды и жалованье почти капральское — целых десять колец в неделю. Этого ему вполне хватало и на выпивку и на шлюх, и еще оставалось немного на то, чтобы купить младшему брату-калеке засахаренных слив и свежих булок. И никакой тебе муштры, а капитан Даммир? Да что там капитан… Он, Филин, уже столько лет провел в армии, что обмануть бдительность какого-то гарнизонного служаки, пусть и дослужившегося до офицерского чина, ему не составляло никакого труда. Впрочем, пить на службе Кена все же опасался. Его вовсе не прельщала перспектива вылететь обратно в действующую армию, только из-за того, что какому-нибудь проверяющему из дворца удастся унюхать сивушный запах. Поэтому пил он исключительно после службы, пил помногу, как и все его друзья, надираясь подчас до полной потери памяти. Вот и теперь, шевеля грязными пальцами ног, Филин думал о том, как это прекрасно опрокинуть в себя стопку обжигающей, а затем закусить солеными кабачками прямо из бочки. Нет большего наслаждения. К тому же, именно сегодня он обещал той рыженькой, как ее там, ну, со второй улицы которая, показать одну интересную штуку, которой его обучил один капрал-кавалерист в полевом лагере под Марцином.

Кена лениво почесал в паху и тут краем глаза уловил какое-то движение за дверью. Он выпрямился и настороженно повертел головой. Второй охранник его смены, туповатый увалень Лени, совершал обход верхних камер, и должен был объявиться не ранее чем перед началом службы, а все остальные охранники яруса не имели ключей от внутренних камер секции.

За дверью, в мерцающем свете факела совершенно бесшумно возникла некая серая масса и тут же исчезла. Филин испуганно поморгал, и чувствуя, как отвратительно липкий страх растекается по его телу, медленно встал. Осторожно ступая босыми ногами, он перешагнул через брошенные на пол сапоги, и держа перед собою короткий неудобный меч, выглянул в коридор. Коридор был совершенно пуст. Филин помотал головой, сунул меч в ножны и с облегчением выдохнул.

«Почудилось…»

И тут, он совершенно отчетливо понял, что сзади на него кто-то смотрит тяжелым ненасытным взглядом. Что-то нечленораздельно взвизгнул он повернулся и уставился на серую, грубо оштукатуренную стену караулки.

Столь обычная тишина подземелья вдруг наполнилась сухим шуршанием, странным шелестом и негромким монотонным шипением, словно где-то совсем рядом зашевелился огромный чешуйчатый гад.

В коридоре скрипнула дверь. Филин выпучив глаза бросился из караулки и замер. Тяжелая кованная дверь второй камеры была распахнута настежь. Вырванный неведомой силой засов из толстого металла покачивался из стороны в сторону, держась на одном болте.

Чувствуя, как колени предательски задрожали, Филин вытащил из крепления факел, вжал голову в плечи и шагнул к раскрытой двери. Большая камера, которую занимал какой-то очень важный вельможа, чьего имени не знал даже капитан Даммир, была пуста. По углам камеры стояли стопки тяжелых пыльных книг, повсюду валялись расщепленные перья и клочки пергамента. Небольшой стол у стены был заставлен глиняными плошками с толстыми восковыми свечами. Оплывшие свечи не горели. Филин, поводя факелом из стороны в сторону, беспомощно огляделся, посмотрел на узкую щель отдушины на потолке, а затем бросился к внешней двери. Дверь была надежно заперта. Кена медленно повернулся и посмотрел назад.

Дверь во вторую камеру была закрыта, и засов находился на своем месте. Он, не спуская глаз с двери, облокотился о холодную стену и вытер со лба пот.

«Да что же это со мной?»

Немного успокоившись, он прошлепал босыми ногами к дверям камеры, открыл узенькое окошко и осторожно заглянул внутрь.

На широких нарах, сгорбившись над внушительной книгой, сидел молодой вельможа с грустным лицом, облаченный в простое серое платье. Кена встряхнул головой, закрыл глаза и сильно дернул себя за кончик уса. Затем снова посмотрел внутрь. Ничего не изменилось — пленник находился в надежно запертой камере и, и не обращая на него никакого внимания, читал при свете свечей толстую книгу. Кена тяжело вздохнул и осторожно прикрыл окошко. Чувствую, что босые ступни порядком занемели от холода, а все внутренности по-прежнему дрожат от страха, он повернулся и замер, парализованный диким ужасом.