Лезвие вечности

— Здорово, — произнес он вполголоса. — Да нет, не здорово — сногсшибательно… Если ты прав.

— Я прав, — заверил Калужский. — Хочешь, покажу формулы?

— Да на кой они мне, я в них как свинья в апельсинах… — Барсов сунул в рот сигарету, щелкнул зажигалкой. — Слушай, а ты уверен, что это надо публиковать?

— А что же еще делать? Любоваться по ночам собственной статьей?

— Знаешь, — задумчиво проговорил Барсов, — на этом можно хорошо заработать.

— Я и заработаю.

— Я имею в виду не гонорар за статью и не научную репутацию, — усмехнулся Барсов. — Хорошо — это значит хорошо. Например, миллион долларов.

— Н-да… — Калужский расплылся в улыбке. — Миллионы, миллиарды… Поль Гетти вроде бы как-то заметил: «Миллиард долларов — не столь уж большая сумма, как некоторые думают».

— Я не шучу. Посуди сам: что произойдет, когда ты опубликуешь свое открытие? Ну, пошумит научный мир, ну, пересмотрят свои взгляды двое-трое твоих оппонентов. Потом исследования запретят, и на этом все кончится.

— Абсурд, — заявил слегка захмелевший профессор. — Процесс познания нельзя остановить.

— Теоретически. А бюрократически можно остановить что хочешь. Поверь, в этой сфере я сильнее тебя… Теперь представь, что твое открытие попадает в руки неких заинтересованных лиц. Они платят тебе кучу денег и финансируют практические…

— Постой, — Калужский мигом протрезвел, — ты что же, предлагаешь… Но это немыслимо! Это означает — чудовищные злоупотребления!

— Вот только этого не надо, — скривился Барсов. — Зло, добро… Наука нейтральна, мой дорогой, а ученый — слуга ее. И за верную службу надо прилично платить. — Он встал и пошел к двери. — Пойду, а то мой водитель от безделья разучится крутить баранку. А ты подумай о том, что я сказал…

Проводив Барсова, профессор вернулся к столу и залпом выпил полную рюмку коньяка. Неужели Николай говорил серьезно? Как сильно он изменился… А если он… Да нет, чепуха. Всего через несколько дней статья будет опубликована, а стало быть, и беспокоиться не о чем.

21

Барсов заехал к профессору Калужскому потому, что в его расписании образовалось непредвиденное окно. Однако, возвратившись в машину, он тотчас же взялся за сотовый телефон и сделал четыре звонка. Перед первыми тремя собеседниками он извинился за то, что не сможет быть сегодня на переговорах, совещании и презентации, а с четвертым договорился о срочной встрече.

— К Генриху Рудольфовичу, — велел он водителю, завершив разговор.

Генрих Рудольфович Бек, потомок обрусевших немцев, поселившихся в Поволжье в незапамятные времена, владел банком и русско-германской корпорацией, но не оттуда черпал основные доходы. Среднестатистическому гражданину, узнай он о некоторых операциях Генриха Рудольфовича, сразу припомнилось бы модное словечко «мафия». Сам же господин Бек, будучи человеком образованным, это слово применительно к себе не любил, относя его исключительно к Сицилии.

Генрих Рудольфович принял Барсова в шикарных апартаментах на втором этаже, одетый в бухарский халат. В колонках компакт-проигрывателя негромко звучала хоральная прелюдия Баха.

— Что за фокусы, Николай? — проворчал магнат. — Ты сорвал переговоры с Соловьевым.

— Генрих Рудольфович, мое дело важнее. Если выгорит, Соловьев к вам уборщицей устроится.

— Ну да? — изумился Бек. — Какой ты прыткий. Что ж, проходи, излагай.

Утонув в глубоком кресле, Барсов сбивчиво пересказал содержание беседы с Калужским. Бек помолчал, прикрыв глаза, и безапелляционно изрек:

— Бред.

— Ничего подобного, — решительно возразил Барсов. — Я знаком с Калужским много лет. Это ученый, каких мало. Если он утверждает, что уверен в своем открытии, значит, так оно и есть.

— Что так и есть? — раздраженно спросил Бек. — То, что он уверен?

— Нет, что открытие реальное.

— Гм… — Генрих Рудольфович прикрыл колено полой халата. — Принеси-ка мне виски, Николай… Нет, не из этого бара, а вон из того… — Бек погрузился в размышления. Спустя десять минут, в течение которых Барсов боялся вздохнуть, он задал вопрос: — Сколько Калужский хочет за информацию и за сотрудничество?

— В том-то и дело, что нисколько, — сокрушенно покачал головой Барсов. — Я прозрачно намекал на миллион…

— Миллион не проблема, — небрежно обронил Бек.

— Да, но он и слушать не стал. Он твердо намерен опубликовать статью.

Генрих Рудольфович улыбнулся уголками губ.

— Нет намерений настолько твердых, чтобы их нельзя было изменить соответствующими доводами. Я знаю людей.

— Вы не знаете Калужского. Бек поставил рюмку на стол.

— А нужен ли нам Калужский? Судя по твоим словам, открытый им процесс несложен. Имея информацию как руководство к действию, любой сообразительный студент справится. Так что нам необходим не Калужский, а файл Калужского. И это обойдется дешевле. Мы проверим. Если бред, спишем в убыток, а если реальность…

Генрих Рудольфович сжал кулак. Барсов ужаснулся. Он сам запустил смертоносную машину, и судьба профессора была предрешена. Но не лукавил ли Николай Николаевич? Неужели в глубине души он не мог предвидеть?..