Лезвие

Оказывается, ехал на встречу с сокурсниками за город и ехал следом за моей машиной. Когда увидел, как я вылетела в кусты, бросился на помощь.

— Твою машину отвезут эвакуатором сразу в мастерскую. Сегодня же все исправят. Ни в какие протоколы это не занесут.

— Спасибоооо, — я отпила апельсинового сока и посмотрела на мужчину, — значит, уже нет песен под гитару, районных драк и пива из взломанных киосков?

Он усмехнулся.

— Ну почему, гитара очень даже есть. Вот сегодня думали оторваться и под шашлычки зажечь, как раньше. А вот с драками теперь проблемы — не положено по статусу. Как же ты изменилась. Всегда симпатичной была, а сейчас… блин. Смотрю и слов нет. Замужем, наверное, и дети? Таких красивых свободными никогда не оставляют.

— А вот и нет. Я совершенно свободна. Ну, по крайней мере, я так помню.

— Что значит, ты так помнишь?

В этот момент к кафе подъехал тот самый черный джип, и заметил его скорее Дима, чем я. Потому что его брови опять сошлись на переносице, и он даже весь как-то вытянулся. Я проследила за его взглядом и резко обернулась. Тут же вздрогнула — из машины вылез Макс. Снял очки и швырнул на сиденье, внимательно глядя сначала на меня, потом на Диму. Внутри резко взметнулась волна ярости — так значит, это он на джипе за мной повсюду таскался?

Максим, не торопясь, тяжелой поступью поднялся по ступеням, не сводя с Плетнева давящего и мрачного взгляда. Тот весь подобрался и убрал руки со стола. Макс отодвинул стул и, не спрашивая разрешения, уселся между мной и Димой. Сбоку. Так, что теперь каждый из нас был по правую и левую сторону от него.

— Что произошло? — спросил именно у Плетнева, на меня даже не посмотрел, словно разговор не обо мне, и я совершенно пустое место. Я опять отметила про себя эту дикую и давящую энергию, которую он излучал и подавлял собеседника. Я видела, что Плетнев занервничал. У него на лбу выступили очень маленькие блестки пота. Словно он знает, с кем говорит, и боится. На фоне Максима Димка казался каким-то хилым, полноватым и… и жалким. Вдруг исчез весь пафос, с каким он сообщал мне о своих достижениях по службе.

— Эй, крошка, мне эспрессо двойной и без сахара. И… и рюмку коньяка, — повернулся к Диме, — ну, я весь во внимании. Что случилось, где машина?

— Я не на службе, Максим Савельевич, я проезжал мимо, увидел авто в кустах. Решил помочь.

— Какая нынче полиция — само благородство. Как в кино. А ты по номеркам пробил — надо помогать или нет? Или, и правда, бескорыстно?

Я переводила взгляд с одного на другого.

— Не надо так, Максим. Он мне помог и…

— Молчать.

Нет, не крикнул. Совсем нет. Проговорил отчетливо и вкрадчиво. С угрозой. Так и не взглянув на меня. Продолжая смотреть именно на Диму, и я не понимала, что сейчас происходит, только напряжение в воздухе не просто потрескивало, а уже воняло гарью. Я невольно замолчала.

— Протокол не завели, машину увезли в мастерскую. Готова будет сегодня… и нет, номера я не пробивал. Можете считать это благородством.

— Да ну. Я сейчас чуть не прослезился. А потом ты решил напоить и накормить потерпевшую?

— Максим, мы…

— Молчать.

Теперь уже прикрикнул, и я сорвалась.

— Да ты что о себе возомнил? Ты кто такой?

Очень медленно повернулся ко мне, и я судорожно сглотнула раскаленный воздух.

— Мог бы сначала спросить — не пострадала ли я? И поблагодарить Диму… он…

— Диму? — теперь Макс смотрел уже исподлобья, и на губах появилась ухмылка, похожая на оскал, — всего лишь апельсиновый сок заказал и подполковник полиции теперь просто Дима?

— Мы… эээ… мы были знакомы. Учились вместе когда-то.

Резко повернулся к Плетневу.

— Неужели? Как мир тесен.

Потянулся к карману куртки, и я увидела, как резко побледнел Дима. Я потом пойму почему. Пока что я все еще была дурочкой, которая ничего не знала. Максим вытащил бумажник, отлистал несколько долларовых купюр и положил перед Димой.

— Спасибо за беспокойство о моей… о моей родственнице. Можешь идти. В мастерскую позвони и скажи, что за машиной мой человек приедет. Иди, Дима. Работать пора. Бандитов сажать.

Просвистел всем известную мелодию из старого фильма о милиции.

— Не зря ж мы тебе налоги платим. Иди-иди.

Плетнев поднялся со стула, оглянулся на официантку.

— Не переживай — я оплачу. Иди.

— Приятно было тебя увидеть, Даша.

— И мне, Дим. Я позвоню.

Взгляд на руку Максима на столе, на сжавшиеся в этот момент в кулак пальцы. Мне вдруг стало тесно и неуютно. На улице. Не в помещении. Просто тесно и душно. Я подняла взгляд на Макса и снова поразилась насколько яркая у него внешность. И я видела. А точнее, чувствовала, что он зол. Очень сильно зол. И я понять не могла, какое право он имел на эту злость.

— Зачем отключила звонки?

— Я просто вышвырнула телефон, чтоб вы не следили за мной.

Нагло посмотрела в его невыносимо синие глаза, и сердце опять бешено заколотилось где-то в горле. Какие же красивые у него глаза. Безумные, дикие, совершенно невыносимые глаза. Но на мои слова его чувственные, порочные губы изогнулись по краям в самоуверенной усмешке.