Лезвия и кости (ЛП)

"Конечно, все изменилось", — ответила Сиенна, как будто ответ был самым очевидным в мире. "Я выросла. Я поняла, что у вас с Донованом совсем другая жизнь, чем у меня. Моя мать работала на твою мать, а после того как она…" Ее голос дрогнул, она не смогла закончить. "Ваша семья была достаточно добра, чтобы оставить ее на работе. Но как только мы закончили начальную школу, все изменилось для всех нас. Я училась в подготовительной школе только благодаря стипендии, а на коньках я хорошо каталась только потому, что вы разрешили мне пользоваться вашим частным катком на заднем дворе. Катки на заднем дворе — это ненормально, Эдриан. У вас обоих есть репутация, и у меня тоже. Я не могла продолжать быть… дикой… Я должна была быть более внимательной к тому, как я отражаю вас обоих".

"И поэтому Донован избегал тебя со средней школы?" отметил я, не в силах скрыть горечь в своем голосе. "Даже в старших классах он не хотел иметь с тобой ничего общего. И ты беспокоишься о том, как ты отражаешься на нем? Неужели у тебя нет гордости за свои достоинства?"

Сиенна отвела взгляд, в ее голосе прозвучали нотки покорности. "Я не могу винить его за это", — вздохнула она. "По сравнению с другими девушками, которые пришли из того же места, что и вы обое…"

"Прекрати", — резко оборвал я ее. "Перестань врать себе". Мой взгляд упал на ее губы, и меня охватило внезапное желание. Я наклонился к ней, мой голос стал шепотом, полным намерения. "Я могу поцеловать тебя прямо сейчас так, что ты забудешь обо всем остальном, включая моего брата. Чтобы ты поняла, что ты гораздо сильнее, чем думаешь".

Ее глаза расширились от шока, но она не отступила, ее вызов был по-прежнему ясен.

"Я могу поцеловать тебя так, как ты раньше — дико и безрассудно", — продолжал я, проводя большим пальцем по ее нижней губе и приближая свое лицо к ее лицу. "Я могу погубить тебя для любого другого, особенно для него".

Ее глаза опустились к моему рту, и там было… внимание.

Желание.

Она тоже этого хотела.

Но в этот момент дверь распахнулась: "Семь минут истекли", — сказал Донован, и его голос эхом разнесся по комнате. "Пойдем, Сиенна".

Она покачала головой, отстраняясь от меня.

Я не смотрел, как она уходит.

Да и не нужно было.

Она все еще была той огненной девушкой, что и раньше. Я видел это в ее глазах.

Я видел, как она была заинтригована мыслью о том, чтобы поцеловать меня.

И я сделал бы все, что в моих силах, чтобы она стала моей, чего бы мне это ни стоило.

3

Сиенна

Рука Донована крепко обхватила мою руку, вытаскивая меня из дома с привидениями с силой, не оставляющей места для протеста. Как только мы вышли на улицу, по моему телу пробежал холодок, но что тому виной — хрустящий осенний воздух или тяжесть взгляда, обращенного на меня, — я не знала. Смущение, охватившее меня, не было похоже ни на что, что я когда-либо чувствовала. Я была уверена, что мое лицо было таким же красным, как и волосы, и внезапно поблагодарила себя за то, что уже стемнело. Дом с привидениями, игра, Адриан — все это было как в тумане, в вихре решений, которые я не могла осознать.

Я чувствовала тяжесть обвиняющего взгляда Донована, даже не глядя на него. Этот взгляд, казалось, пронизывал меня насквозь, наполненный невысказанными вопросами и подозрениями. В этот момент под его пристальным взглядом на меня накатила волна вины, тяжелая и удушающая. Игривая атмосфера вечеринки теперь казалась гнетущей.

Я остро ощущала на себе взгляды других гостей, их едва уловимые перешептывания, когда мы выходили из темноты дома с привидениями. В воздухе витала атмосфера осуждения, и я чувствовала себя маленькой и незащищенной, чего никак не ожидала, когда согласилась играть в эту, казалось бы, невинную игру.

В голове проносились мысли и страхи: не нанесла ли я непоправимый вред тому, что было у нас с Донованом? Мысль о том, что мои действия в доме с привидениями с Адрианом, пусть и невинные, могли передать Доновану что-то другое, мучила меня. Я хотела бы объяснить, сказать ему, что мое решение пойти с Адрианом было не таким, каким казалось, что я просто не хотела ставить его в неловкое положение.

Но слова не шли, застревая в узле тревоги в горле.

Мне не следовало соглашаться идти в тот дом с Адрианом. Я даже не знала, почему согласилась на это. Меня тянуло побыть одной, сделать что-то, чего, как я знала, делать не следовало, но это было нечто большее. Это было и желание не разочаровать Донована, быть частью игры, в которую он хотел играть. Но теперь, когда меня вели прочь, я поняла, насколько это было ошибкой.

Когда мы снова подошли к группе, я была в замешательстве. "Я думала, мы уходим", — пробормотала я.

Брови Донована нахмурились в замешательстве. "Зачем нам уходить?" — спросил он. "У тебя была своя очередь. Теперь моя очередь".

Его слова были как ушат холодной воды, пробудив меня к реальности ситуации. Я застряла в игре, в которую больше не хотела играть, оказавшись между ожиданиями Донована и своими собственными запутавшимися чувствами.

"Ничего не случилось", — пролепетала я. Мой голос прозвучал более оборонительно, чем я предполагала.