Лгуньи

— Кабриса, Аскроса, Пелиссана, Бероля, а возможно, и Консегуда.

— У вас есть доказательства?

— У меня — нет. Я думаю, что доказательства есть только у мадам Пьетрапьяна. Она пока вне опасности, потому что некая Коломба Пастореккиа надула Пелиссана и сказала ему, что в день убийства старуха оставалась в Ницце.

— А где доказательство того, что она солгала?

— Смерть Мариуса Бандежена.

— Этого не достаточно.

— Согласен. Но если теперь кокнут и Пелиссана, то у вас, комиссар, тоже, возможно, создастся впечатление, что те, кто суют нос в «малую Корсику», сами подписывают свой смертный приговор.

— Кто вы?

Зачем эти формальности, комиссар? Если мне понадобится ваша помощь, я позову вас от имени человека, говорившего с вами из бара «Голубое солнце» в Монте-Карло.

Не дожидаясь ответа, Полен повесил трубку.

Комиссар тоже положил трубку и рассказал Кастелле о разговоре.

— Наконец-то дело сдвинулось с места! — вздохнул Кастелле.

— Он не сказал ничего такого, чего мы раньше не знали… и у нас по-прежнему никаких доказательств.

— Если бы заставить Юбера сознаться, что алиби бандитов — ложное…

— Он на это не пойдет… Он больше боится их, чем нас. Кастелле, нам нужно помнить, что Пелиссан был в «малой Корсике», и что Базилию подозревают в убийстве Бандежена. Этот парень совсем не дурак!

— Но этого не может быть!

— Вы уверены?

Кастелле подумал, потом сказал:

— Нет, не уверен.

— С завтрашнего дня двое полицейских должны круглосуточно дежурить в «малой Корсике».

На следующее утро, когда полицейские еще не заступили на дежурство в старом городе, Коломба, зябко кутаясь в большую черную шаль (она всегда была мерзлякой), быстрым шагом направилась на улицу Ласкари. Остановившись перед домом 227, она подняла голову к 4 этажу, стараясь угадать, за каким из окон скрывается убийца семьи Пьетрапьяна. Каждый раз, вспоминая своих подло убитых друзей, Коломба ощущала в себе жгучую жажду мести. Она быстро, не по-старушечьи, поднялась по лестнице.

Когда она постучала в дверь, Барнабе еще валялся в постели, просматривая программу парижских скачек. Он вскочил, схватил пистолет и притаился у двери.

— Кто там?

— Это я…

Тон и голос успокоили его.

— Кто вы?

— Я принесла ответ на ваше письмо.

— А! Минуточку.

Пелиссан спрятал пистолет в ящик стола, набросил халат и открыл дверь.

— Ну?

— Письмо у меня.

— Давайте его сюда.

Старуха протянула ему письмо. Барнабе прочитал его с явным удовольствием. Но его обрадовали не нежные строки письма, а то, что он, как всегда, оказался победителем. Эта малышка, такая гордая, тоже не смогла устоять перед обаянием красивого парня. Он решил, что заставит ее дорого заплатить за презрение, которое она выказала ему накануне.

— Вы вернете мне письмо?

— Зачем?

— Я не знаю, но Мишель сказала, что если я не принесу ее письма назад, она даже слушать вас не захочет.

— Я смотрю, она любит командовать, а?

— Смотря с кем?

— Ладно… Вот ее бумажка. Я не стану ничего писать. Я согласен… в шесть часов вечера там, где она назначила.

— Я ей скажу.

— Как вам удалось убедить ее?

— Чего не сделаешь за 500 франков!

— Ах, да! — расхохотался Барнабе. — Минутку…

Он порылся в бумажнике, вытащил 500-франковую купюру и протянул ее Коломбе, успокаивая себя тем, что выгодное вложение капитала, и Мишель вернет ему эти деньги сторицей.

Полицейские, которым было поручено наблюдать за «малой Корсикой», не получили никаких указаний относительно ее обитателей. Поэтому они не обратили внимания на двух старух с плетеными корзинами, которые, видимо, шли за покупками. Таким образом они без всяких препятствий пропустили Коломбу и Базилию, не рассмотрев даже их лиц, закутанных в черные платки корсиканских крестьянок.

В половине шестого подруги стали подниматься на Замковую гору. Было почти шесть, когда они поднялись на вершину, откуда открывался прекрасный вид на город, но старухам было не до красот природы. Коломба уселась на скамейку, а Базилия спряталась в кустах в двух шагах от скамейки.

И вот они стали ждать, две богини мщения, которым ничто не помешает совершить жуткое возмездие.

Войдя в Замковый сад, Барнабе Пелиссан, пошлый Дон Жуан воровского дна, не подозревал, что минуты его жизни, которая была длинной цепью мерзостей и преступлений, сочтены. Приближался момент, когда нужно платить по счетам. Но он не подозревал об этом. Победа вскружила ему голову.

Поднимаясь по склону, он намечал программу действий. Он уже видел, как трепещущая Мишель находится в полной его власти.

Узнав старуху, сидевшую на скамейке, Барнабе решил, что его разыграли. Подойдя к ней, он грозно спросил:

— Она что, не придет?

— Придет, конечно придет! Но ее задержали на работе, и она немного опоздает. Она послала меня предупредить вас.

— Я подожду минут десять, не больше.

Коломба улыбнулась.

— Не думаю, что вам придется долго ждать.

— Ей же будет лучше!

Как бы желая оправдать поведение Мишель, старуха пустилась в многословные рассуждения о том, как жила бедная девушка до встречи с Пелиссаном, и бандит, оглушенный потоком красноречия, не расслышал подозрительного шороха за спиной.