Лгунья

Я сидела у окна, сосредоточенно подсчитывая, на сколько мне хватит восьми тысяч, если тратить 180 франков в день, но сбилась из-за шума: в коридоре разговаривали на повышенных тонах. Я услышала, как бедная сестра Мари-Тереза, которая сидела со мной все реже, она теперь отвечала за стирку, щебечет, как испуганная птаха. Мужской голос возражал и заглушал её. Дверь открылась, да так резко, будто её снесло с петель ураганом, - в проеме, широко распахнув руки, стоял маленький круглый человечек.

- Мари-Кристин! - сказал человечек и так крепко сжал меня в объятиях, что я не могла шевельнуться. У него была толстая шея и барсучья голова с проседью, у этого человечка, который, к моему ужасу, кажется, принимал меня за Мари-Кристин. - Дай же на тебя посмотреть! - сказал он, немного ослабив хватку. Меня смутила страстность и пристальность его взгляда. Я потупила глаза. Он был глубоко растроган увиденным, очень глубоко - в глазах его стояли слезы.

- Ma pauvre petite39... - сказал он и снова прижал к груди. Ребра мои взвизгнули от боли. Он трижды поцеловал меня в обе щеки и тут же повторил всю процедуру. От его волос исходил странный резкий запах. Он сказал, - а говорил он на быстром, малопонятном французском, который, заметив мой растерянный вид, сменил на быстрый и совсем уж не понятный английский, - он сказал, что был оглушен известием о моей аварии, возмущен поведением властей, намеренно не пускавших ко мне родных, и счастлив найти меня в такой хорошей форме. Он готов забрать меня домой. Сейчас же. Сию минуту. Машина ждет на улице.

Сестра Мари-Тереза в отчаянии заломила руки. Мне стало жаль её. Я предложила ей по-французски позвать доктора Вердокса.

- D'accord40, - сказала она и поспешила прочь, обещая вернуться.

- Глупая тетка, - сказал человечек с барсучьей головой. Кожа у него была гладкая и загорелая. Он снова отстранился, и держа меня на расстоянии вытянутой руки, критически осматривал. Я заметила замешательство в его взгляде.

- Вы меня не узнаете, да? - спросила я. Теперь, когда настал решающий момент, я была на удивление спокойна. Я все продумала. Сочинила целую историю. Понимаете, скажу я, дело в том, что все были настолько уверены, что я Крис Масбу, что я и сама в это поверила; теперь память начала возвращаться, и я поняла, что я не она.

- Это я-то не узнаю! - воскликнул он с обидой, прежде чем я успела выложить свою сомнительную историю о потере памяти. Его, кажется, здорово задело, что я его в этом заподозрила. - Конечно, узнаю. По-моему, как раз au contraire41, это ты меня не признала.

Я была на сто процентов уверена, что это тот самый дядюшка, о котором Крис упомянула в открытке.

- Дядя Ксавьер? - спросила я.

Лицо его расплылось в улыбке. Под глазами, на щеках, на лбу заиграли морщинки. - Столько воды утекло, - сказал он, - а ты все не едешь и не едешь. Совсем нас забыла. Когда я тебя видел в последний раз, ты была вот такая, - его рука застыла на высоте двух футов от пола. - Вот видишь, я не ошибся. Не помнишь. Не помнишь своего дядю Ксавьера.

Я смотрела на него спокойным взглядом: помнится, я была восхитительно спокойна.

- А вот и помню, - сказала я.

Он засмеялся, счастливый.

- Знаю я, что ты помнишь. Помнишь медовых пчел?

- Медовых пчел?

- Да. Помнишь? - он ободряюще кивал мне. Ах, как нехорошо, нехорошо дурачить его. Надо было с самого начала признаться, что я ничего не могу помнить.

- Нет, - сказала я. - Каких пчел?

На лице у него было ясно написано разочарование.

- Не помнишь пчел?

- Я была очень маленькая, - сказала я.

- Вот такой высоты.

- Я имею в виду возраст.

- Восемь, - сказал он. Он держал меня за плечи и разглядывал так, словно я какое-то чудесное явление.

Нелепейшая ситуация, я просто не знала, что делать. Мне было ужасно любопытно, та ли я, кого он ожидал увидеть, поэтому я так прямо и спросила:

- Вы меня такой себе представляли? - спросила я. А сама подумала: до чего легко человек принимает то, что, по его мнению, должно быть правдой.

- Ты повыше, чем я думал, - сказал он. - Мне казалось, ты мне будешь досюда. - Он дотронулся до середины лба.

- А все остальное? - не отставала я. Мне хотелось, чтобы он признался, что я ничуть не похожа на Крис Масбу.

- Раньше у тебя были светлые вьющиеся волосы.

- Ну, волосы. Волосы с возрастом темнеют.

- О! - сказал дядя Ксавьер, ибо наконец прибыл доктор Вердокс, за ним по пятам семенила сестра Мари-Тереза, нервно всплескивая руками. - Bon42.

Тараторя по-французски, дядя Ксавьер принялся выяснять отношения. Доктор Вердокс насупился, надев маску прохладной учтивости. Я сидела на стуле у окна и слушала; из десяти слов я понимала в лучшем случае одно. В один момент мне показалось, что дело дойдет до рукопашной. Дядя Ксавьер был ростом ниже доктора Вердокса, но намного сильнее. Доктор Вердокс рядом с ним выглядел хрупким и непрочным. В конце концов, они, похоже, пришли к какому-то решению. Оказалось, победил дядя Ксавьер. Он шел к окну, задрав нос.

- Вы поняли? - спросил доктор Вердокс. Он разволновался, лицо его в обрамлении рыжих волос так и пылало.