Лгунья

Остаток дня я приводила в порядок дела. В половине седьмого, когда коз пригнали с пастбища, птице задали корм, овец напоили, и рабочие сыроварни засобирались по домам, я неспешно вернулась в замок, отыскала номер, который оставил мне Пейрол, и позвонила. Потом пошла на кухню. В воздухе витал густой аромат чеснока. За окном ребятишки резвились в лучах уходящего солнца. Селеста лежала в шезлонге, курила. Tante Матильда резала на салат помидоры. Франсуаза мыла фасоль в дуршлаге под краном. Это моя семья, подумала я. Открыла рот, чтобы заговорить, и не смогла. Не доверяла своему голосу.

Tante Матильда подняла глаза. Я покачала головой. Она деликатно отвела взгляд и продолжала резать. Для устойчивости я оперлась плечом о косяк двери.

- Я ненадолго отлучусь к себе в комнату, - проговорила я наконец. - Я позвонила в полицию. Когда они объявятся, проводите их в мой кабинет.

Она кивнула.

Я сняла футболку, в которой проходила весь день, и юбку, которую мне пришлось взять назад у Франсуазы, и как следует вымылась, словно готовясь к какой-то важной церемонии. Я хотела быть чистой и полностью готовой, изнутри и снаружи. Это был странный день, безымянный. Технически, я была никем. Я сбросила все прежние имена. Очутившись снова в прохладной, сумрачной комнате с полуопущенными шторами, с кочанами роз на стенах, я села перед трюмо и в последний раз обратила взгляд на женщину по ту сторону зеркала.

- Марина Джеймс, - представилась я.

Она серьезно смотрела на меня и хотела услышать что-нибудь еще. Тогда я повторила:

- Марина Джеймс.

В глазах её не промелькнуло ни единой искры недоверия, ни скептического изумления, ничего такого, что лишило бы меня уверенности, заставило бы нерешительно мямлить и запинаться.

- Пусть все будет официально, - сказала я женщине с той стороны зеркала, расчесывавшей волосы. Похоже, она думала, что это неплохая идея.

В дверь громко постучали. Я глубоко втянула воздух.

- Войдите, - сказала я. Мне пришлось подкрасить губы и подвести серым карандашом глаза.

- Они здесь, - сказала Tante Матильда. Она вошла в комнату и закрыла за собой дверь. - Ты ведь знаешь, что я не считаю это необходимым, верно?

- Да, знаю, - сказала я.

- У нас возникнет уйма проблем, без которых вполне можно было обойтись, - у тебя, у меня, у Ружеарка. Если бы Ксавьер мог с тобой сейчас говорить, он сказал бы то же самое.

Услышав его имя, я вздрогнула. Незачем было объяснять ей, что я делаю это ради него, из-за него.

Она подошла и встала у меня за спиной. Она обхватила мою голову и повернула её так, чтобы я смотрела прямо перед собой, в центральное зеркало.

- Кто это? - спросила она.

Женщина с той стороны стекла улыбнулась и тихонько произнесла свое новое имя.

- Это ты, - сказала Tante Матильда. - Ты. И никто другой. Ты. Можешь называть себя Мари-Кристин, или Маргарет, или Фру-Фру, или Наполеоном, кем угодно. Это не изменит того, кто там отражается.

- Я знаю. Но я - не те, кого вы перечислили.

Она вздохнула.

- Ты жутко упряма, хуже твоего дядюшки, - пожаловалась она. Я засмеялась. - Ну ладно, - сказала она, садясь на край кровати, где я укладывала те немногие вещи, которые собиралась взять с собой. - Ладно, давай подойдем к делу с практической стороны.

Я пересела на кровать, к ней поближе. Мне нравилась эта её несентиментальная практичность, её бесконечная гибкость.

- И что, по твоему, они предпримут, - сказала она, - эти полицейские?

Я понятия не имела. Наверно, заберут меня, допросят и осудят за мошенничество.

Она покачала головой.

- За что тебя судить, если мы откажемся подавать заявление?

- За подделку подписи Крис ради собственной выгоды. Я пользовалась её деньгами. А еще, возможно, за то, что я водила за нос полицию, транжирила их время и средства. Они столько сил потратили впустую, выясняя, кто я и что я.

Она фыркнула и отмахнулась.

- Чепуха, - сказала она. - Мы, французы, ждем от полиции благоразумных действий, а не глупых поисков несуществующего тела. Если они тратили время, то по собственной глупости.

- Ну, я ничего не знаю о французских законах, - сказала я. - Но подозреваю, что мошенничество здесь так же наказуемо, как и в любой другой части света.

- Я буду ждать твоего возвращения, - сердито сказала она. - Я не могу ещё и за фермой приглядывать, у меня и без того дел выше крыши.

Наймите управляющего, предложила я ей.

- Глупости. Ксавьер оставил тебе ферму не для того, чтобы я нанимала управляющего. Кроме того, - добавила она с присущим ей практицизмом, - я не могу себе этого позволить.

Я надела на палец кольцо, которое она мне подарила, и поднялась.

- Я нормально выгляжу? - спросила я.

- Выглядишь-то ты отлично, - проворчала она. Потом добавила: - Когда надумаешь вернуться, дай мне знать. Комната тебя ждет.

- Если я вернусь, то имя у меня будет другое, - предупредила я.

- Не пойму, что с тобой такое, - буркнула она. - Дались тебе эти имена. Он тебя любил, тебя, а не кого-то другого. И твое имя тут совершенно ни при чем.

- Нет, я хотела сказать, что если и вернусь, то вернусь в качестве самой себя.