Лгунья

Харен одобрительно кивнул и распорядился:

— Мне нужно, чтобы прямо сейчас отправили кого-нибудь в его родную деревню. Пусть привезут того, кто хорошо знает Одаша.

— В его деревню? — чуть удивлённо протянул Трибан, но почти тут же его ноздри понимающе шевельнулись. — Отправлю Варлая на драконе. Ещё что-то?

— Да, — харен пристально посмотрел на него. — Я надеюсь, что информация о происхождении девушки не уйдёт за стены допросной?

Захотелось поделиться:) Заглянув в сборник хокку, я увидела трёхстишие Басё:

На ночь, хоть на ночь одну,

О кусты цветущие хаги,

Приютите бродячего пса!

Глава 20. Самое эффективное лечение

В новом месте заключения было куда теплее. Комнаты для влиятельных заключённых располагались в башнях тюрьмы и имели камины. Отапливали их, правда, спустя рукава, а в периоды, когда комнаты пустовали, их и вовсе не топили. Мокрая стынь ещё не успела до конца истаять, но сухой жар быстро заполнял помещение. Получив нагоняй от личного лекаря харена, стража в этот раз расстаралась, и рядом с камином высилась гора дров, а довольно широкую постель, предназначенную под крупногабаритных арестантов, заваливала куча одеял.

— Давно бы так, — благосклонно проворчал Шидай и, коленом отодвинув одеяла, осторожно опустил девушку на постель.

Харийд нерешительно потоптался на месте и сгрузил свою ношу в угол на пол. Может, ещё пригодится.

Пока лекарь стаскивал с девушки сапоги, в комнату осторожно протиснулись двое мужчин. Один из них нёс два дымящихся ведра, а второй — деревянную ширму и пустое деревянное ведро с крышкой.

— Прелесть какая, — Шидай уставился на ведёрко с крышкой. — Ставь его рядом с кроватью. В уборную она вряд ли в ближайшее время захочет, а вот вырвать её может.

Оборотень покорно поставил ведро, где сказали, а ширму умостил в углу. Его товарищ оставил вёдра с водой у камина, и они оба поспешили скрыться за дверью. Шидай, почёсывая голову, посмотрел сперва на девушку, потом на вёдра и наконец на брошенные на пол одеяла.

— Ну мыться ей нельзя, но грязь лишнюю снять нужно. Я её оботру, — решил лекарь. — Только во что бы её переодеть?

Харийд кашлянул, привлекая его внимание, и молча ткнул пальцем в сторону ширмы, на которой сиротливо висела серая тряпка. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это женская рубашка.

— Какая предусмотрительность! — ехидно восхитился Шидай. — Надо почаще сюда заглядывать и поощрять такие похвальные качества. А то без присмотра они не проявляются.

Осмотревшись, лекарь пришёл к выводу, что в данный момент они сделали всё, что могли, и подтолкнул Харийда к выходу. Парень упёрся.

— Может, я здесь останусь?

— Зачем? — по губам Шидая расползлась шкодливая улыбка.

— Явно не за тем, о чём вы подумали, — фыркнул хаги.

— Твоя охрана сейчас не нужна, поэтому топай давай, — лекарь опять подпихнул его в спину. — Она в браслетах и под охраной наших оборотней. А если она вдруг окажется невиновна, то господин Ранхаш сам о ней позаботится.

— Хаги позаботится о хаги лучше, — упрямился Харийд. — Вы многого о нас не знаете.

— Наверное, будет лучше, если и не узнаем. А если ты будешь ошиваться рядом с девчонкой, то только у нас на виду. Так что все ваши тайны перестанут быть тайнами. Топай давай!

Шидай всё же вытолкал недовольного хаги за дверь и, набросив на девушку одеяло, тоже вышел.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском поленьев и завываниями ветра снаружи. Тихо звякнул ключ в замочной скважине и громыхнул засов. Последнее заставило Майяри вздрогнуть и сонно моргнуть.

Некоторое время она просто лежала с открытыми глазами и нежилась в трескучем дровяном тепле. Телу было жарко и в то же время хорошо. Жар успокаивал ноющие лёгкие и больше не вызывал дикого желания окунуться в ледяную воду. И так было замечательно. Майяри прикрыла глаза. Она не пыталась осознать, где находится. Здесь было тепло, уютно и тихо. Звук ветра, в отличие от криков заключённых, не вызывал головную боль и тошноту, а, наоборот, навевал умиротворение.

Майяри почти уже задремала, когда в горле нестерпимо запершило, и девушка задохнулась в кашле. Скрючившись на постели, она словно бы пыталась исторгнуть мучившую её болезнь, а когда приступ миновал, обессиленно уткнулась лицом в подушку. Сон и покой улетели, оставив ноющее в ломоте тело и всё усиливающуюся дурноту. В воображении появлялись и исчезали ужасающие и непонятные картины, вызванные бредовым состоянием. Утомлённый болезнью рассудок уже не мог отличить реальность от фантазий, и Майяри тихо заплакала, вдруг став семилетней девочкой, которую пугали пещерные духи. Через несколько секунд она уже не плакала, а тихо и зловеще смеялась, превратившись в одного из пещерных духов. Ей было жарко в пещере, да и девочка наскучила своим плачем, поэтому Майяри прижалась щекой к пещерным стенам в поисках прохлады, не осознавая, что на самом деле прижимается к подушке.