Лгунья (СИ)

Взгляд её притянулся к окну, привлечённый ярким пятном. Маленькая лисичка опрометью неслась через парк, пытаясь спасти свой длинный пушистый хвост. Следом за ней огромными скачками нёсся барс с такой довольной мордой, что Майяри невольно улыбнулась. У рыжей беглянки не было ни шанса! Кот нагнал её, и плутовка ухнула под его лапами в сугроб. Голова барса нырнула за ней и, судя по подрагивающим ушам, начала насмерть зализывать. Майяри с тоской припомнила, что когда-то и она вот так лежала лицом в сугробе, а придурковатый кот старательно зализывал юбку ей на голову. Но тоска не была острой, переживания за господина Шидая сгладили даже её.

Ошалевшая от привалившей любви лисичка попыталась проскользнуть под снежным настом и выбраться на свободу, но барс осторожно перехватил её зубами поперёк туловища и потащил жёнушку в укромный уголок, чтобы спокойно и тщательно вылизать все её крохотные лапки и пока ещё пушистый хвост.

Майяри опять перевела взгляд на книгу и поджала губы, уставившись на поблёскивающие камни. Не нравятся ей апатиты. Они крошатся.

В доме Арона Дебрия царил полный разгром. По гостиной словно войско прошлось: из целой мебели остался только опрокинутый стул, всё остальное было разнесено в щепки; драпировка стен свисала лохмотьями; изысканная стеклянная люстра покоилась в осколках посреди комнаты; на потолке темнели какие-то подозрительные пятна, а по полу к двери тянулась широкая кровяная полоса, ползущая дальше через весь холл на улицу, где и обрывалась.

Ранхаш переступил через разломанную бандуру и бросил взгляд в окно, где в лунном свете красовался заснеженными деревьями парк. Поместье Арона Дебрия отличалось скромными размерами в сравнении с другими богатыми соседями, но имело высокую и надёжную каменную стену вместо ограды. Соседи, конечно же, никакого подозрительного шума не слышали. Судя по полосе крови, нападение произошло ещё ночью, в самый глухой час, когда приличные горожане спокойно спали, и застало хозяина дома за разбором корреспонденции: на полу в изобилии валялись письма, листы бумаги и чернела внушительная лужа чернил, куда уже умудрился наступить один неосмотрительный сыскарь. Данетий Трибан едва в окно его за это не выбросил.

— Видать, действительно маги замешаны, — мрачно процедил Трибан, — раз кто-то угрохал единственного нормального артефактчика в городе.

В смерти рыжеволосого лиса Арона он ничуть не сомневался: полоса крови говорила о том, что в самой жертве её осталось слишком мало, чтобы та могла жить.

Сыскари (за исключением «бастрючего разгильдяя», умудрившегося вляпаться в чернила) быстро и осторожно осматривали место преступления, пытаясь найти хоть какие-то зацепки. В холле уже обнаружили отпечаток сапога, который никак не мог принадлежать хозяину дома. Слуг (по словам перепуганной кухарки, горничной и лакея) артефактчик отпустил ещё прошлым вечером, дав им выходной на два дня. Он, мол, собирался на каких-то розыскных мероприятиях пропадать.

Ранхаш ещё раз окинул комнату взглядом и задержался на картине, что висела прямо над камином. На полотне была изображена симпатичная рыжеволосая женщина с мальчиком лет десяти на коленях. В мальчике харен с некоторым трудом опознал Арона: то ли тот так сильно изменился с возрастом, то ли художник был не особенно искусен. Правда, взгляд у мальчишки был таким же, как и у взрослого: хитрый, немного шкодливый, с весёлыми искорками.

— Мать, — данетий заметил, куда направлен взор харена. — Его отец рано умер, и она растила его и его сестру в одиночку. Очень сильная женщина была, но вот здоровье подвело. Умерла лет пятьдесят назад. Старшая сестра, тогда уже замужняя, пристроила Арона в жаанидыйскую школу магии. Но он вроде бы не закончил её. Сестра с мужем погибли, и Арон взял на себя заботу о племяннице и опять вернулся сюда. Даже не знаю, как теперь девчонке об этом сказать… — Трибан обвёл растерянным взором беспорядок.

Всё это Ранхаш знал. Успел навести справки.

— А каковы у господина Арона были отношения с местным лекарем?

— Чего? — данетий непонимающе уставился на харена. Это-то ему зачем? — Да нормальные. У Арона племянница, когда они только приехали, болела постоянно, так что ему ссориться с лекарем было не с руки. Да и сам он нередко к нему обращался. Артефактчик же! Вечно у него что-то в лаборатории бабахало и горело, и частенько горел он сам. А что не так?

Ранхаш молча повёл шеей и направился на выход, так ничего и не ответив.

Согласно данным, что собрали «тени», Арон Дебрий действительно болел в то время, когда произошло ограбление. Но к лекарю он не обращался.

[1] Апатит — название «апатит» происходит от древнегреческого слова «апатао» — «обманываю». Назван этот камень так, оттого что его легко спутать с другими минералами, например, турмалином или бериллом. Отсюда и аналогия с хаги, которые часто скрывают, кем являются на самом деле, от представителей других рас.

Глава 67. Приманка забрасывает удочку