Ля-ля, детка!

Что я ей могла сказать в тот момент? "Вы тут машину новую купили, а меня вчера папашка отходил так, что я трижды под себя обосцалась"?!! Что вена на ноге опять повреждена, потому что меня как убитого зверя поднимали и волокли за ногу головой по полу? Что кулаками лупили в лицо со всей дури столько раз, что чуть не сломали его, а через нос пошла кровь? Синяков мало — только вокруг глаз, зато вся кровь как иголками запеклась внутри? Что по костям под глазами и скулам — били как по наковальне? Что я язык себе чуть не откусила? И не могу кушать ничего — так печет и режет от раны во рту? Что нижней стороне челюсти (под подбородком) громадный кровоподтек? О чем с ней говорить? О милиции, и о том, с каким презрением смотрят на тебя участковые? Обращаются ко мне: "Жен-щина", — так, будто мне сто один год! Сообщить его жене о том, что уже несколько суток после побоев не могу заснуть в своей кровати? Что плачу? Что каждый раз, когда моя голова прикасается к простыне, мне кажется что мое лицо месят кулаками, а сама кровать уплывает из под меня, будто я качаюсь на огромных волнах? Что не могу теперь своими руками прикасаться к своему же лицу? А если надо почесать онемевшие до костей щеки, и я касаюсь кожи — то тут же начинаю реветь, как маленькая, и не могу остановиться? Что теперь я даже онанизмом занятся не могу, потому что мне кажется что глаза папашки все время находятся со мной в комнате, вместе с синяками на коже? Об этом мне надо было ей рассказать? Или о том, как её муж-сатанист издевался надо мной? Хотя не должен был! Не имел права! Учитывая мою ситуацию. Ведь он же знал, что меня избивают, как обращаются. Достать его? Да! Да, вашу мать! Пусть поговорит со мной, если осмелится! Только трусливые и злые люди будут прятаться за юбку жены. Проще сказать: она чокнутая. Если я чокнутая — скажи мне это сам, в лицо, а не своей жене. Она посылает меня к психологу, чтобы тот лечил травму, которую нанёс её муж. Не проще ли, чтобы он сам — напрямую, без посредников в белых халатах — исправил причиненный вред? Но у Сережи одна задача, как в той пословице: "Усраться — не поддаться!". Он не признается, что шуточки Клона — его рук дело. Кому поверит она? Любимому, или той, кто, по её мнению стремится разрушить семейный очаг? Выбор очевиден.

Противодействие лежит не в области: "бывшая любовница — жена". Я могу пережить, что он меня не хочет. Всё иначе, чем невзаимная любовь, ревность или месть.

Как шутит моя сестра, цитируя героев "Ночного дозора": "И сошлись в битве Свет с Тьмою, и бились они, и никто не мог победить". Итак, мои мотивы: я действительно считаю, что он сатанист — несмотря на процедуру венчания в церкви.

Несмотря на любовь к нему окружающих и на их нелюбовь ко мне.

Несмотря на то, что они такие красивые и приятные.

Несмотря на то, что он — такой милый и приятный со всеми своими приятелями, что хоть к ране прикладывай!

Несмотря на то, что их ребенок — крещёный. Крещение — всего лишь ритуал, за которыми можно спрятать что угодно. Да и ребенка они вначале крестить не планировали, насколько я знаю. Крестины прошли через пару недель после моего объяснения с его женой. На тему, какой ее муж "атеист".

Я знаю, что он поступил со мной гадко. И хочу, чтобы остальные тоже знали об этом. Могу смириться с тем, что судьба послала мне папашку-садиста. Но только не с тем, что полюбила злого человека, который рисует пентаграммы на моем пороге. Сергей не стоит того, чтобы накладывать на себя руки. Никто не стоит. Суицид происходит от безысходности, неспособности влиться в людскую среду. Когда меня накрывало так, что хотелось выпрыгнуть из окна, достаточно было посмотреть на его фотошопные издёвки над другими людьми, чтобы опомниться. Ради чего, Света? Ради этого?! Я бежала к раковине: меня рвало от отвращения, а потом (через месяц-другой) всё начиналось по-новой. Слезы-ревы! Серёжа, почему ты так со мной поступаешь? — и всё в том же духе.

Я не надеюсь, что Труханков изменится. За всю мою жизнь я не видела ни одного человека, что изменился бы к лучшему. Мне и самой очень сложно менять себя и свою судьбу. Но я не буду молчать о подлости. Серёжу устраивает его положение. А раз так — зачем ему перемены?

Я думала, друзья узнают, жена в курсе будет — он возьмется за голову. Финита! Конец истории! Но как же он возьмется, если никто мне не верит? Если в душе его друзья и он очень похожи? Если они все учатся друг у друга, и не всегда хорошему? Что тогда? Мир — большой котёл, где чужих больше чем своих. Все смотрят друг на друга пустыми глазами и не хотят сближаться. Подойти к незнакомцу на улице и заговорить с ним, даже если очень хочется — дурной тон. Конкуренция. Борьба. И люди, которые далеко не ангелы. Серёжа это знает, потому и выбрал позицию: "Есть свои — которые допускаются к телу, и чужие, о которых точат когти".