Ля-ля, детка!

Она постоянно притворялась. У неё было слаще сахарной ваты лицо, сквозь маску которого проглядывал волчий оскал оборотня-людоеда. Может вам это ничего и не скажет, но в детстве — с самых первых снов и лет до тринадцати — мне снились ужасные кошмары. В них была жуткая старуха, внешне похожая на бабулю. Огромных размеров! Старуха была людоедкой и все время хотела меня задушить и съесть. Она приходила ко мне с окровавленными желтыми когтями, длиной в ладонь, и с кровавым клыкастым ртом. Внешне она выглядела так, будто весь ад вселился в нее. Нечистые силы душили меня и хотели завладеть для чего-то плохого. Я пугалась так сильно, что просыпалась от собственных непрекращающихся криков, с колотящимся сердцем. После таких снов я боялась уснуть, и всё детство в моём коридоре горела цветная лампочка, без которой я не смыкала глаз.

Наяву в бабуле лишь изредка проскальзывало что-то тёмное. В такие минуты её взгляда можно было испугаться. Поэтому, я знала о существовании большого Зла не по-наслышке. Наши соседи на старой квартире и односельчане по даче говорили, что она ведьма. Ба и сама была настолько странной, что подтверждала эти слухи. Взять хотя бы её сказки на ночь: о кладах и синем пламени, которое вырывается из под земли.

Помню, как в одно лето нас с Эн и наших кузенов по отцовской линии оставили с ней на нашей даче. Мне было двенадцать, Мэри Эн — пять, а любимым внучатам — Сонюшке и Андрюшеньке — десять и шесть. Кузенам, как гостям, отдали лучшие кровати — без проволочной сетки. Хотя по уму, на них нужно было положить младших детей — кузена и Мэри Энн. Для кузенов была привезена специальная "красивая" постель, и посуда, хотя на даче хватало и того и другого. Бабины пуховые подушки, которые до этого лежали бесполезной горой на раскладушке поверх двух матрасов, перекочевали к кузенам. Все самое лучшее в доме было тоже предоставлено им. Лучшие стулья, лучшее место за столом. За ними бегали, как за большими господами. Мы же чувствовали себя там слугами, которых ткнули носом в помойку. Вторым сортом. Когда им хотелось клубники или гороха, бабушка с корнями вырывала всю грядку, чтобы по-быстрому и без усилий выбрать ягоды и стручки. Неважно, что на растениях могли завязаться новые плоды. Срок пребывания любимых внуков подходил к концу, и не нужно было беречь грядку для нас. Хотя её обрабатывали и поливали именно мы, а гости с барским видом ходили заложив руки в карманы. Однажды мы поссорились из-за заносчивого поведения кузенов. И все вместе стали бросаться друг в друга песком из вырытой во дворе глубокой ямы. В яме, острием вверх, лежала заточенная сапка… На наш шум прибежала бабуля и, увидев нашу ссору, сильно толкнула меня в яму. Я была босой и налетела ногой на лезвие. Кожа была разрублена до кости очень глубоко. Моментально пошла кровь. В порез попали песок и земля. Вместо того, чтобы обработать рану, бабуля ушла в дом с таким видом, что сейчас развернется и бросится на меня. Я даже не могла войти в кухню — поискать зеленку: боялась бабушку. На другом конце села — за три километра была дача других двоюродных сестер, которые отдыхали там с матерью. Я без обуви (потому что не могла зайти в дом), с кровоточащей ногой шла через лес, усыпанный колючками, шишками и битым стеклом, через центр села по расплавленному горяченному асфальту — с глубокой раной. Я старалась не наступать на нее. Но она была на подушечках — между продолжением большого и среднего пальца. Поэтому приходилось наступать только на пятку. Одна нога — нормально, другой — на пятку. Когда я пришла, тетя, которая обо мне никогда особо не заботилась, была в шоке: "Как же такое можно было сделать?!". Она обработала мне рану и дала обувь. Когда приехали родители, мы рассказали о плохом обращении, о том, как нас шпыняли, толкали, унижали, про сапку и раненую ногу и все остальное. Родителям это очень не понравилось и они стали задавать ей вопросы. В ответ бабушка страшно разозлилась. Она стала орать, чтобы мы все сдохли в этом доме, чтобы горящая крыша упала на нас и раздавила, чтобы мы никогда не знали счастья и прочую чушь, которую я уже и не помню. Мы вынуждены были уехать, а бабуля с любимыми внуками осталась на НАШЕЙ даче. Так бы и было до конца лета, если бы мать не пошла к отцу кузенов и не попросила бы забрать их оттуда. Пройдут годы. Я напомню бабуле о том, что она говорила на даче. И она неискренне попросит прощения. Но я не поверю в её раскаяние, потому что будут серьезные причины не доверять ей.