Ля Тортуга. От Аляски до Огненной Земли

Мы не очень-то удачно выбрали место для лагеря. У самого устья реки вода казалась коричневой от густой грязи. Вынесенные из глубины джунглей деревья и островки плавучих водорослей образовали зеленую дельту реки. Песчаные блохи заполнили джип, словно на нем и не было никаких защитных сеток. Они с удовольствием пожирали порошок для уничтожения насекомых, очевидно считая его роскошной закуской перед главным блюдом. И мы никак не могли избавиться от мучительного зуда, даже после купания в море. Отвратительные коричневые акулы кишмя кишели в устье реки и зачастую подплывали так близко к берегу, что их длинные тела, футов по восьми, извивались по дну реки, наполовину высовываясь из мутной воды.

Днем высоко в небе появился патрулирующий самолет морской охраны; мы ясно видели его в бинокль, но никак не могли установить с ним связь. Остальное время этого дня мы в каком-то оцепенении следили за черными плавниками сновавших взад и вперед акул. Временами они выставляли наружу свои серые животы, а порой отчаянно молотили хвостами воду, когда им случалось подраться из-за рыбы. В ту ночь опять штормило, так же как и в прошлую, но на утро небо прояснилось, и, пройдя обратно полмили вдоль берега, мы тронулись дальше, к предпоследнему непроходимому участку Панамериканской магистрали.

Турбо лежал менее чем в тридцати милях от нас, по другую сторону Дариенского залива, но это были тридцать миль тины и сильных подводных течений из Рио-Атрато. Мы рассчитывали пройти вдоль берега к самому узкому месту залива, а потом, как можно быстрее, пересечь десятимильную полосу открытого моря и выйти на сушу на крошечном клочке земли, где, судя по нашим картам, помещалась таможня.

Вдоль всего берега в залив врезалась широкая полоса тины, и мы двигались очень медленно. Если бы пришлось сесть на мель, я предпочел бы отталкиваться с носа шестом, а не лезть в воду, как мне уже не раз случалось делать в Коста-Рике. В волнах четко выделялась демаркационная линия между голубыми водами Карибского моря и тусклой коричневой жижей Рио-Атрато. Мы шли прямо наперерез течению, веером расходившемуся из устья реки, и старались увертываться от бесчисленных островков подвижных водорослей, которые несло в море. Мы уже наполовину пересекли течение и вдруг обнаружили, что и нас сносит вместе с ними. Дав двигателю максимальные обороты, я стал прижиматься к берегу, делая повороты оверштаг поперек течения и стараясь держаться у самого края тины, пока мы наконец не добрались до короткого черного песчаного берега возле Байи-Канделярии. Предстояло преодолеть течение еще двух рукавов Рио-Атрато, но в бинокль уже можно было разглядеть таможню Турбо. Нас нашел в тот же день дозорный самолет, и я сообщил пилоту, что при хорошей погоде мы причалим к Турбо на следующий день.

Мы были слишком возбуждены, чтобы есть в тот вечер с аппетитом, и поэтому с легкостью отказались от нашего аварийного рациона и оставили банку бобов на завтрак. Да и спать мы толком не могли: мешал дождь и надоедали песчаные блохи.

Утро началось прекрасным оранжевым восходом солнца над спокойным морем. В семь часов мы снялись с места и поплыли по легким волнам к Турбо. Делая на предельной скорости повороты оверштаг и давая двигателю остыть между поворотами, мы прошли половину пути. Таможня вырастала у нас на глазах, точки на берегу превращались в людей, уже можно было разглядеть мелкую гальку, бревна, загромождавшие берег, и мундиры таможенников. Минут за двадцать, до того как мы причалили в Турбо, ровна через тридцать дней, после того как мы выехали из Коко-Соло, над нами низко загудел самолет морского дозора. К нашему изумлению, в передатчике раздался голос адмирала Майлса:

— Рад, что вы все же справились. Оба здоровы?

Мы заверили его, что вполне здоровы. Самолет сделал два круга, покачал крыльями и взял курс обратно на Панаму. Мы проводили его глазами, и я выключил рацию.

— До свидания, «Ангел», и спасибо!

Глава седьмая