Лягушка на стене

Мужик, у которого была общественная кружка, выплеснул остатки браги в реку. По воде поплыли цветные разводы, словно в кружке был бензин. Но на это, по-моему, никто не обратил внимания.

В заливе штормило, и мы только через час добрались до крошечного поселка на острове. Я думал, что праздничные события развернутся именно здесь, в населенном пункте, состоящем из здания радиостанции, магазина, одного жилого и нескольких развалившихся домов и стоящего на отшибе лагеря зверобоев. Но ошибся.

— Выгружайтесь, — приказал Боря. — Я пойду за машиной. И еще кое к кому зайти надо. Пойдешь со мной? — обратился он ко мне.

Я согласился.

Мы пошли к ближайшему дому.

— Тут гармонист живет, — сказал Боря. — Как же на празднике и без музыки? Обязательно музыку надо. Вот мы сейчас Егорыча и прихватим. А кроме того, он большой любитель животных. Да ты сейчас сам увидишь.

Мы без стука вошли в дом. В нос шибануло запахом скотного двора.

— Вот они, животные, — удовлетворенно произнес Боря и открыл следующую дверь.

В комнате было совершенно пусто. То есть там совсем отсутствовала мебель. Пол был обильно завален сеном. По нему резво скакали несколько десятков кроликов. Коровником пахло именно от них.

— Вот они, животные, — уже с некоторым раздражением повторил Боря. — А вот и хозяин. Здорово, Егорыч, — обратился он к мужику, вошедшему в комнату. В руках у Егорыча была огромная голова калуги, которую он, отбросив кроликов сапогом и расчистив таким образом посреди комнаты свободное место, положил на пол.

— Витамины, — объяснил он нам. — И белок. А также фосфор. Ешьте, родимые. — И Егорыч погладил первого подвернувшегося под руку зверька.

— Поедешь с нами? — спросил Боря, уже с отвращением разглядывая комнатный зверинец.

— Конечно, поеду, — ответил Егорыч, шагнув в соседнюю комнату и быстро вернувшись с объемистым футляром гармони. — Пошли.

— Ты хоть навоз от кроликов убираешь? — спросил Боря Егорыча на улице.

— А как же! — обиделся Егорыч. — Каждую неделю. А куда едем?

— На заездок. Меня у лодки подождите, я за машиной схожу.

Уже знакомый с нравами и обычаями жителей Нижнего Приамурья, я знал, что отдых у них почему-то обязательно ассоциируется с длительным и часто неудобным перемещением в пространстве. В принципе Боре с товарищами можно было бы отойти от поселка метров на пятьсот в тайгу, и там, даже по дальневосточным понятиям, начиналась такая глухомань, что в собутыльники к ним мог запросто напроситься медведь. Так вот нет же, брагу ставили в пятидесяти километрах от поселка — на охотбазе, а распивать ее приехали сюда — на этот Богом забытый остров. Но полуразвалившийся поселок, в котором постоянно обитали только радист, шофер и любитель кроликов, а временно — промысловики морзверя, по-видимому, тоже мешал как следует «оттянуться» Боре. Но он был отменным организатором, и из-за развалившегося барака выполз грузовик с крытым кузовом. Увеличивавшаяся за счет местных жителей толпа резво полезла в кузов.

Боря самолично загрузил в кузов свой бидон и гармонь и помог забраться туда любителю кроликов. Потом он подошел ко мне.

— Забирайся, — приказал начальник, — поедем с нами, повеселимся.

— А как же белухи? — напомнил ему я. — Ведь их скоро кормить должны.

— Успеем, обернемся. Мы быстро, посидим на свежем воздухе и мигом назад, — уверенно сказал Боря. — Залив, где они сидят, здесь недалеко, километрах в двух от поселка. Ты его увидишь — мы мимо проезжать будем. А на обратном пути прямо у него и остановимся. Вот ты на них тогда посмотришь и сфотографируешь. Фотоаппарат не забыл? Их кормить будут в семь часов. — И Боря посмотрел на часы. — У нас в распоряжении три с половиной часа. Забирайся.

И я полез в кузов.

Грузовик, мягко переваливаясь, пошел по песчаной дороге острова. В маленькое окно, забранное поцарапанным плексигласом, мне в качающемся, словно в хороший шторм, грузовике удавалось разглядеть кусты кедрового стланика, прибрежные лагуны (в одной из которых и сидели белухи), серое Охотское море и наваленные на берегу стволы плавника — в общем, привычная и безрадостная картина.

К моему удивлению, грузовик ехал долго. По моим расчетам, от поселка мы удалились километров на восемь. Наше путешествие закончилось у какого-то убогого, крытого драным толем балагана — летнего становища рыбаков.

Все вылезли из машины. Было пасмурно, с моря дул неуютный ветерок. Я с грустью вспомнил родную, теплую, обжитую мной охотбазу. Но всем остальным приехавшим место, по-видимому, понравилось. Здесь они могли наконец насладиться слиянием с природой.

На засиженный птицами, стоящий под открытым небом стол был водружен пресловутый бидон, трехлитровая банка красной икры, две бутылки водки, крупноблочно нарезанный хлеб, единственная ложка и три кружки. Мужики торопливо наполнили сосуды беловатой непрозрачной пенящейся жидкостью и быстро их опорожнили.

— Удалась, — похвалил Борю Егорыч. — В самый раз.

Но Боря был честным человеком и не стал пожинать чужие плоды.

— Это все Володя, — сказал он, ставя кружку как раз на след пребывания чайки. — Это он целую неделю выдерживал температурный режим.