Лягушка-принцесса

— Да, госпожа Константа, — с задумчивой улыбкой подтвердила Ника. — Я тоже считаю, что без небожителей здесь не обошлось.

И поинтересовалась:

— А что слышно о господине Септисе?

— Это вы о вашем дядюшке, регисторе Трениума? — на всякий случай уточнила собеседница, и дождавшись утвердительного кивка, обречённо махнула руками. — Плохо говорят, госпожа Юлиса. Всё больше смеются, да зло так. Вроде, как он умным себя считал, упрекал всех, что традиции да старинные обычаи забыли, к древней простоте и чистоте призывал, а у себя под носом мошенницу не заметил, которая чужое имение отобрать собралась. Говорят, регистором ему больше не быть. Мол, за такого дурака даже за деньги никто голосовать не будет.

— Жалко дядюшку, — покачала головой гостья. — Он такого обращения к себе не заслужил.

— Тут, госпожа Юлиса, о вас и раньше разговоры ходили, — осторожно проговорила хозяйка квартиры. — После того, как вы в Сенате с речью выступили.

— Да не произносила я никаких речей, госпожа Константа! — досадливо поморщилась девушка. — Меня туда из-за имения деда, сенатора Госпула Юлиса Лура, вызвали. Из всех младших лотийских Юлисов в Империи одна я осталась. По древнему закону земля та должна мне отойти. А сенаторы перед тем, как принять решение, захотели задать мне несколько вопросов. Я и отвечала. Но когда они стали плохо об отце говорить, не выдержала и встала на его защиту. Я просто не могла поступить по-другому, госпожа Константа.

— Почитание родителей — одна из главных добродетелей, госпожа Юлиса, — с важным видом кивнула вдова. — Мой покойный супруг говорил, что уважение к родителям отличает нас от животных.

Она вдруг смущённо улыбнулась.

— А теперь вы не расскажете, как попали в Радл и познакомились с его высочеством?

— Конечно, госпожа Константа, — заверила Ника, предупредив. — Только это длинная история. Может быть, лучше вечером?

— Да, да, — согласно закивала женщина, поднимаясь. — Тогда я пойду. У меня ещё много дел.

— Только не забудьте принести мне нитку с иголкой, — напомнила на прощание девушка.

— Сейчас же Ульпину пришлю, — пообещала собеседница.

В ожидании рабыни беглая преступница переоделась и ещё раз сравнила купленную Константой полосу ткани с предоставленным ей же платьем. Текстура и цвет немного отличались, однако, на первый взгляд, эта разница в глаза не бросалась.

В дверь тихонько, словно кошка скреблась, постучали.

— Заходите, — с лёгким беспокойством сказала гостья, обычно хозяйская невольница заявлялась, не дожидаясь разрешения.

На сей раз Ульпина держалась с ранее не свойственной ей предупредительностью.

— Вот, госпожа, — подобострастно кланяясь, протянула она моток тёмно-серых ниток с воткнутой в него солидного вида иглой. — Госпожа Константа вам прислала.

— Положи на сундук, — велела Ника, решив, что невольница, наверное, тоже в курсе, кем на самом деле является их квартирантка.

Поджав под себя коленки, девушка принялась старательно пришивать полосу ткани к низу платья, дабы привести его длину в соответствие с местными правилами приличия и не раздражать взор добродетельной вдовы зрелищем то ли своих голых ног, то ли закреплённым на одной из них кинжалом.

Дело это оказалось несложным, но долгим и чрезвычайно муторным, учитывая то, что подол требовалось в обязательном порядке подогнуть, поскольку одежду с торчавшими из краёв нитками носили только рабы, а для свободных людей она считалась крайне неприличной.

Любопытная, как и большинство женщин, Аполия Константа Ула до вечера подождать не смогла, заявившись в полдень и предложив Нике отобедать в её комнате.

— Входная дверь заперта, и мы сможем спокойно поговорить, — слегка заискивающе проговорила она. — А если вдруг кто-то придёт, я проведу его к себе.

— Тесновато здесь, госпожа Константа, — заметила девушка, однако не желая огорчать добрую вдову, пожала плечами. — Но если вы хотите составить мне компанию, я не возражаю. За приятной беседой любая еда вкуснее.

Поскольку наибольшее количество пищи радлане предпочитали вкушать за ужином, предназначенные на обед кушанья легко разместились на маленьком круглом столике. Однако тарелки, с которых ели хозяйка и гостья, пришлось держать в руках, а перед тем как выпить разведённого вина, ставить их на крышки корзин.

Понизив голос, беглая преступница рассказала императорский отпущеннице свою невероятную историю, начиная с бегства Лация Юлиса Агилиса и его супруги из Радла.

Рождённая рабыней, никогда не покидавшая столицу, женщина слушала её заворожённо, временами забывая жевать и изредка вскрикивая, прикрыв рот ладошкой.

— О боги! — в ужасе вскрикнула она, когда речь зашла об аресте племянницы регистора Трениума в Этригии. — Да разве же такое бывает, госпожа?!

— Я, госпожа Константа, тоже иногда думаю, что всё это просто какой-то дурной сон, — грустно усмехнулась Ника. — Всё кажется, вот сейчас я проснусь вновь в своей постели, и окажется, что нет никакого Радла, Империи, сенаторов.