Лягушка в молоке

Мы довольно долго присматривались друг к другу, но моя настойчивость и уважение сыграли за меня. Самой большой проблемой моих пациентов было одиночество, вот с этим я стала бороться. Мы стали практиковать встречи на два часа, собирались и беседовали на заданную тему, объявленную заранее. По субботам я приглашала родственников одного из пациентов, они приходили и общались, рассказывали об успехах детей или развитии семейного бизнеса, делились мелкими проблемами и спрашивали совета. В обсуждении принимали участие все «члены клуба», им нравилось ощущать себя причастными к социуму. По средам мы тоже собирались вместе, но уже обсуждали какое-нибудь историческое событие с точки зрения очевидца. Старичкам очень нравились встречи «на два часа», они к ним долго готовились и даже прихорашивались.

Я получила разрешение и изменила меблировку палат. Начала с малого, выясняла у каждого, какое самое удобное кресло у них когда-либо было или им хотелось такое иметь, и заказывала в мастерской. Трансфигурированные вещи всегда возвращаются в первоначальное состояние, поэтому мастер делал кресло обычным способом. Потом мы разобрались с лампами и любимыми книгами. Вроде мелочи, но атмосфера в отделении поменялась. Даже количество жалоб уменьшилось, раньше они тянули время, описывая все свои проблемы, им хотелось общаться. Теперь я разбиралась с действительно реальными проблемами, а тягу к общению они удовлетворяли на посиделках и с двух до пяти, я специально вывесила расписание и держала двери кабинета открытыми. На каждого было выделено тридцать минут времени, они записывались заранее и приходили ко мне на чашку чая с булочками. Колдуны сами разобрались с очередностью и стабильно общались со мной раз в два дня. Пациенты называли меня «целителем Хеленой», подчеркивая неформальное обращение, — это нравилось им и мне. Реальных болячек у них хватало, в кабинете у меня стояла ширма якобы с рукомойником, а на самом деле там у меня еще лежали книги по терапии, как магические, так и маггловские. Я потратила уйму денег на медицинские руководства и справочники в Лондоне, но с огромным удовольствием купила бы еще.

По пятницам я присутствовала на общих планерках, а в остальное время самостоятельно работала с целым отделением. Мой наставник почти полностью самоустранился, он заперся в кабинете заведующего и писал свою книгу. Я обращалась к нему за подписью в официальных документах, а он ко мне — вообще никогда. Он даже отдал мне диагностический кристалл и печать отделения для заверения выписок. В общем, с назначением я не прогадала. С четырьмя другими стажерами я почти не пересекалась, они порхали из отделения в отделение и пока присматривались. Совсем еще юные, несерьезные какие-то. Стажеры ощущали себя студентами и вели себя шумно и бестолково. Пока они не прониклись серьезностью выбранной специальности, и отношение к ним было соответствующим. Найджел жаловался на них очень цветисто, Бобби просто прогонял. К Элоизе они сами боялись подходить, акушерство — не шутка, туда подпускали только стажеров третьего года обучения, то есть избранных. Оказалось, что два года стажеры кочуют по подразделениям, потом половину отсеивают, а за оставшихся берутся всерьез. Еще год будущие целители дежурят два-три раза в неделю и по выходным сдают теорию заведующим отделений. У меня ситуация уникальная, я заключила договор на двухлетнюю стажировку и трехлетнее пребывание в должности ординатора отделения терапии. Потом смогу работать, где пожелаю, если найдется ставка, разумеется.

В конце августа вернулись из Парижа мальчишки, привезли мне сувениров и много рассказывали про свое путешествие. Франция произвела на Тома впечатление, он много говорил о достопримечательностях и природе. Мы собирались в роскошном поместье Малфоев, если бы я своими глазами не видела территорию, заросшую сорняками, ни за что бы не поверила. Сад был великолепен, Аманда ослепительно прекрасна и молода, а две огромные собаки — счастливы и преданы хозяевам.

Абраша показал каждому из нас его собственную комнату и отдал нам порт-ключи в поместье.

— Ваши комнаты откроются только вам. Можете жить здесь хоть всю жизнь, мои дорогие. Даже если меня не станет, это ваши комнаты. Мой дом — ваш дом.

Я была растрогана. Вернее, я была ошеломлена и благодарна, даже реветь захотелось.

— Спасибо, друг. Знаешь, у меня есть свой дом, но я так счастлива, что словами не передать. Как будто снова твоя мама отгородила для меня кусок гостиной и сделала отдельную девичью спальню. Только живи долго-долго, прошу тебя. Никогда не говори, что тебя не станет раньше нас. Мы заслужили жить долго и счастливо, Абраксас.