Лягушка в молоке

— Что, плохо подшил? Да, не умею я с иголкой возиться. Ладно, Хелена, договорились. Завтра после ужина встретимся на третьем этаже, возле статуи Мнемозины. Принеси какой-нибудь предмет, на который нужно наложить чары. Кстати, зови меня Филиус.

Я знала, о каком месте он говорит, так что счастливо улыбнулась в ответ. Пришлось выложить все сухари, выстирать мешочек и высушить его заклинанием, но дело того стоило. Я не очень любила применять многие бытовые чары, предпочитая обходиться обычными способами. Я обратила внимание, что постоянное применение «Репаро» делало вещи хрупкими, частое обновление чар чистоты тоже уменьшало срок службы предметов, и так далее. Ладно, будем надеяться, что одного заклятья недостаточно, чтобы мешок расползся у меня в руках.

Флитвик меня не подвел, он оказался прекрасным учителем и дружелюбным собеседником. Не скажу, что слету научилась правильно накладывать чары расширения, нам пришлось встречаться трижды, пока я не сумела правильно зачаровать мешочек. Наши отлучки с Филиусом не остались незамеченными, на третий день меня выловил Том.

— Что у тебя с этим карликом с Равенкло? Помощь нужна? — Том хмуро вглядывался мне в глаза.

— Он подтягивает меня по чарам, ничего особенного, — я постаралась как можно беззаботнее пожать плечами, — все в порядке, Том.

Он гневно повысил голос:

— Не ври мне! У тебя по чарам все отлично получается, Хелена. Ты что-то натворила? Он тебя шантажирует?

Я даже рот приоткрыла от удивления. Он за меня волнуется! Это так трогательно. Тома я воспринимала, как маленького непутевого братишку, умненького и талантливого, но малыша. Меня затопила волна умиления.

— Не волнуйся, Том. Мне захотелось выучить чары незримого расширения, я об этом с первого посещения Косого переулка мечтаю. Ничего криминального, спасибо за заботу.

Том ощутимо расслабился, но сразу же гневно заиграл бровями:

— Это не забота, а простой здравый смысл. Ты же тоже со Слизерина…

С этими словами он резко развернулся и ушел. Я тоже поспешила на следующий урок, но весь день у меня держалось отличное настроение. Ему пришлось признать, что он обо мне беспокоится. Это великолепно — знать, что кто-то о тебе волнуется.

Флитвик притащил мне гору одежды, я пообещала ему, что верну все готовое после зимних каникул. Вот и нашлось дело на две недели. Я сняла с Филиуса мерки, и мы расстались хорошими приятелями.

Как это ни удивительно, наилучшие отношения у меня сложились с Гербертом Бири. Казалось бы, он должен меня недолюбливать из-за моих неудач с его разлюбезными цветками-корешками, а получилось наоборот. Гербология была у нас последним уроком, так что я оставалась в классе, помогала наводить порядок в теплицах после визитов возбужденных учеников. Я сметала землю с тропинок, собирала инструменты и мыла их. Профессор травологии принимал у меня мокрые лопатки и грабельки и тщательно протирал их ветошью. Потом мы сортировали и раскладывали инструменты в ящики. Времени уборка занимала много, но домовикам вход в теплицы был воспрещен. Герберт ценил мою помощь, мы много разговаривали, болтали обо всем на свете. Он догадался о природе моего дара, пообещал, что будет молчать, и мне велел помалкивать. Я поделилась с ним наблюдением, что после появления в моей жизни кота растения стали меньше на меня реагировать. Профессор заинтересовался, а через несколько дней сказал мне интересную вещь: если я буду жить с десятком котов или парой книззлов, вообще смогу заниматься собственным садом. Пока у меня не было возможности содержать даже одного котика, но на будущее я запомнила, что кошки и особенно книззлы благоприятны для моей жизни с живыми растениями поблизости.

В последний день занятий профессор вручил мне ключ от теплицы с ядовитой фасолью и подарил настоящий рождественский подарок: дорогую бордового цвета тетрадь для наблюдений. Мне было нечем отблагодарить его, но Бири отмахнулся. Он пообещал мне, что опубликует данные моих наблюдений за тентакулой.

— Неизвестно, кто кому должен, мисс Смирнофф. Вы сделаете всю работу, а я буду принимать поздравления от коллег.

Я в ответ мило улыбалась: обмен был равноценным. Другой бы мне «Слабо» да «Отвратительно» ставил и был бы прав, а профессор возится со мной, еще и подарки дарит.

К себе в гостиную я шла веселая, прижимая к груди ценную тетрадку. На пути мне снова попался Том, подозреваю, что он меня караулил. Он сообщил мне, что уезжает на все каникулы к очередному приятелю, а мне дарит обещанный подарок на Рождество. Я проворно открыла небольшую коробочку и ахнула: внутри лежал кусок настоящего туалетного мыла с нежным запахом цветов. Летом я раскошелилась на мыло, но берегла его, как зеницу ока, и уж конечно оно было куда более дешевым. Я приготовила для Тома белый платок с его монограммой, но теперь мой подарок казался мне совсем жалким. Поэтому я решилась и вручила Тому тетрадь.

— Поздравляю, Том.

Он был совсем еще мальчишкой, поэтому не смог сдержать эмоций и очень обрадовался.