Лягушка в молоке

— Перспективные вы ребятки, за вами глаз да глаз нужен. Больно шустрые, как бы ни угодили куда. Да и Мария меня вычислила, к стенке припёрла. Месяца не прошло, как она всё поняла. А я и не стал артачиться. Устал всё в себе держать. Уж десять лет в шпиона играюсь, достало всё. Подал начальству рапорт, так мол и так, хочу будущей подружке открыться. Если запрещаете, ищите замену. В отделе подумали и согласились. Мария за вас поручилась, теперь вы всё знаете.

Мы порывались дать Нерушимый Обет, но Джейкоб отказался.

— Нет, ребятишки. Дурака и Обет не удержит, а порядочный человек тем и отличается, что знает, когда нужно промолчать.

Этим он нас подловил. Обет в магической среде дело привычное и понятное, клянешься хранить секрет под угрозой лишения магии и не пикнешь. Просто хранить такую важную тайну было боязно. Том ещё выяснил насчет магического искусства чтения мыслей и вообще нас запугал. Никому не хотелось по глупости раскрыть тайну бармена. Том заявил, что у нас два пути: или мы учимся закрывать разум, эта магическая дисциплина называется «окклюменция», или даём Обет друг другу. Оказалось, что магический Обет предохраняет тайны даже от чтецов мыслей, они называются «легилименты».

Мы немедленно дали клятвы друг другу и вздохнули с облегчением. Хотя решение обучиться окклюменции также было признано всеми, как первоочередное. Пока у нас не было свободного времени, мы изготавливали сумки.

Две недели пролетели, настала пора оценивать эффективность чар длительного стазиса. Мы немного волновались, поэтому когда Тони вытащил из сумки прекрасную свеженькую благоухающую розу, радости нашей не было предела. Розу осмотрели придирчиво со всех сторон, ни малейших признаков увядания не было! Мы бросились к Тому, обнимали и теребили его, плакали и смеялись. У нас получилось! Двухнедельный тест сработал. Одну сумку мы оставили, как контрольный образец, а остальные отправились в лавку, торгующую артефактами. Сипуха утащила одну сумку профессору Бири, еще одну — Слагхорну, а Том отправил сумку директору Диппету. От всех троих пришли восторженные благодарственные записки с вопросом: где продают такое чудо?

Реклама через влиятельных лиц сработала, сумки разошлись, как горячие пирожки. Не забыла я о волшебнике, который первым помог мне с чарами невидимого расширения. Я написала письмо с благодарностью мистеру Филиусу Флитвику и отправила ему образец нашей продукции. В ответ я получила милое письмо, Филиус учился у известного мастера чар, беженца из фашистской Италии, и нашу поделку оценил. У нас завязалась дружеская переписка. Я очень радовалась, у меня появился еще один чудесный друг. Флитвик отличался замечательным чувством юмора и обладал прекрасным даром рассказчика. Он уморительно описывал курьезные случаи из своего ученичества, а я делилась с ним подробностями быта магглов по его просьбе.

Еще неделю мы с Амандой и Марией шили сумки, как заведённые, а мальчишки накладывали чары. Очень помогала швейная машинка, моя старая знакомая «Зингер», выкупленная у старушки в деревне. Это наш добрый ангел Том-Джейкоб постарался, еще весной выменял машинку на рис и муку.

Когда получили гонорар за первую проданную партию, решили устроить себе выходной. Целый день безделья — что может быть лучше? Только прекрасный летний день безделья, проведённый с друзьями. Мамы умчались на шоппинг, они выяснили, что мне нужны два платья и решили купить ткани и всё необходимое. Меня с собой не взяли, вручили мне корзинку с пирожками и велели устроить пикник. Мы взяли покрывало, мётлы и корзинку и отправились на природу. Абраксас нашёл прелестную полянку, они с Томом решили еще полетать, а Тони спустился со мной, чтобы приготовить место. Он собрал мне пышный букет полевых ромашек и колокольчиков, я плела венки, а он декламировал мне басни Лафонтена. День был теплым и ветреным, в голубом небе не было ни облачка, солнышко мягко светило, но не жарило. Я напялила Тони венок из ромашек и одуванчиков на одно ухо, два готовых дожидались Тома и Абрашу, мой венок получился маленьким и высоким, я надела его, как корону. Настроение было замечательным, не хватало только музыки. Я озвучила эту мысль, и Тони решил сделать пикник идеальным. Он странно посмотрел на меня и запел красивым голосом:

Зачем я влюбился в тебя, дорогая?

Спроси соловья, что поёт над рекой

Поймешь ли ты жаворонка, если, играя,

Щебечет, в лазури скользя голубой.

Щебечет, в лазури скользя голубой.

И шепчет дубрава, и речка катится,

И солнце сияет, не знаю, зачем.

Так сердце мое за тобою стремится,

Пою и люблю, сам не знаю, зачем.

Пою и люблю, сам не знаю, зачем.

Я даже не знала, как реагировать, но искать слова мне не пришлось. Их нашёл за меня высокий тощий старик в чёрном камзоле, появившийся из ниоткуда. Он дважды хлопнул в ладоши и издевательски произнёс: