Лягушка в молоке (СИ)

      — Ты об этом не беспокойся. Мы проживём, не волнуйся. Знаешь, ты — прав. Семья — это главное. Ради живой матери я бы то же самое сделал. Ты прав, Тони. Мы с тобой. Верно, Хел?

      Я ласково погладила Антонина по плечу:

      — Мы с тобой, что бы ни случилось. Ты сам принимаешь решение, а мы тебя поддерживаем. Знаешь, тебе не обязательно жениться на бедняжке. Поднатужимся и проживём все вместе, Тони. Подумай ещё. И помни, мы — семья. Можешь на нас рассчитывать. А если женишься, то я выучусь на колдомедика и вылечу твою Аннушку. Жилы порву, но вылечу. Мы с тобой, Тони. Навсегда.

      Антонин немного повеселел, хлопнул еще стопку огневиски и хитро прищурился:

      — А раз семья, миритесь! Надоело между вами разрываться. В семье обидам места нет. Ну? — он грозно нахмурил брови.

      Том нерешительно прокашлялся.

      — Прости меня, Хел. Только объясни, почему ты не захотела со мной на бал идти? Тебе Крис нравится? Я постараюсь понять, обещаю…

      Я устало махнула рукой.

      — Да ладно, я не сержусь. Кристофер мне не нравится, и бить его было не обязательно. Всё дело в платье, вернее, в полном его отсутствии.

      Том удивленно наморщил лоб.

      — Как нет платья? А то синее, оно очень даже красивое. И тебе идёт, ты в нём такая взрослая была.

      Всё-таки мужики — идиоты. Даже лучшие из них. Вспомнил синее платье. М-да, клинический случай. Я тихо озверела и подпёрла руками бока.

      — А скажи-ка мне, человек с прекрасной памятью, когда ты на мне это синее платье видел?

      Том поднял глаза к потолку:

      — Ну как же, на выпускной вечеринке у Слагхорна. Тогда, два года назад…

      Тут он понял, почему я не ношу это «взрослое» красивое платье и потрясённо прошептал:

      — Хел, я — идиот. Оно тебе маленькое, да? Короткое? Ты же выросла за два года. Хел, а я себе такого понапридумывал, ты бы знала!

      Тони смеялся, а Том растерянно заглядывал мне в глаза:

      — Да ты его уже выменяла на что-нибудь, я уверен! Ой, дурак, ой, прости!

      Я злобно пробурчала:

      — На четыре банки армейской тушёнки, еще летом, в деревне. Хорошее платье было, мы два дня на него пировали.

      Долохов неожиданно серьезным тоном сказал:

      — Хел, с меня лучшее платье, когда разбогатею. Я куплю тебе платье в самом модном салоне, и поведу тебя в лучший ресторан. Мы будем есть фуа-гра и пить самое дорогое шампанское. Я тебе обещаю.

      Он повернулся к Тому и ехидно сказал:

      — Вас с собой не возьму, будете с Абрашей слюной исходить. Хотя нет, Хел не позволит. Пойдём все вместе. Мы же семья.

      Он подтолкнул нас друг к другу и обнял обоих вместе. Тентакула нежно гладила меня по голове и постукивала стручками друг об друга, по своему обыкновению. На бал мы не попали, но никто из нас об этом не жалел. Ночь мы провели в Больничном крыле, пригодились мои связи с госпожой Хэлси. Абраксас пришёл в себя через три дня, но прежним беззаботным мальчишкой больше не был. Он написал матери, её выписали из лечебницы через неделю, и она прислала флакон с воспоминаниями спасённой ведьмы. Мальчики посмотрели его в думосборе Слагхорна, но мне не показали. Том отрезал:

      — Тебе не нужно этого видеть, Хел. Я сказал.