Лягушка в молоке (СИ)

   - Идти, Фрея, - сказал Чисан, делая красноречивый жест, и добавил еще несколько слов, из которых девушка поняла, что её ждут. Она с тревогой посмотрела на женщину, которой стала немного доверять. Полома тоже встала, напряженно улыбаясь.

   - Идти, Фрея.

   Чисан повел девушку к столбу с кошачьей головой, возле которого стояла группа мужчин. Она заметила самого главного "индейца", с мрачной физиономией слушавшего толстяка в смешной шапочке и просторном балахоне, увешанном деревянными штучками. Еще человек пять застыли вокруг них, ловя каждое слово. Чуть в стороне стоял сухощавый молодой парень с грустным, апатичным лицом и большим плетеным коробом за спиной. Это он работал на "ударниках" во время последнего выступления старикашки, где её избили да еще и вырвали клок волос.

   Заметив Фрею, толстяк замолчал, а она вновь почувствовала себя в центре внимания. И ей это не нравилось. После резких слов главного "индейца" все направились к лесу.

   - Идти! - толкнул девушку в спину Чисан.

   - Да пошел ты, - вяло выругалась она на родном языке и мрачно поплелась вслед за местными.

   Сопровождавшая их группа стремительно превращалась в толпу. Подстегиваемые криками, отовсюду торопливо шли мужчины, женщины, подростки. Оглядевшись, Фрея увидела Полому с родителями и Ясину с дочкой.

   Через какое-то время она с удивлением поняла, что они направляются к ручью. Точнее к знакомой ей заводи. А там началось то, что вызвало у девушки тихую тоску с самыми нехорошими предчувствиями.

   Пока мальчишки-подростки сноровисто разжигали костер, толстяк высыпал рядом с ним кучу темно-зеленых листьев и стал с увлечением копаться в корзине. Тем временем худой парень с видом знатока осматривал бубен и обмотанную мехом колотушку.

   "Ну вот, сейчас наскачется и опять блевать будет, - с тревожным презрением подумала Фрея. - Щипаться будет или волосы драть? А может еще какую-нибудь гадость придумает?"

   Облачившись в незнакомую маску, поблескивавшую свежими полосами белой и синей краски, толстяк подошел к девушке, и, протянув руку, велел идти за ним.

   Она повиновалась, стараясь едва касаться заскорузлых пальцев старика. Подойдя к воде, он произнес.

   - Идти.

   - Куда? - недоуменно переспросила Фрея на родном языке. Может, она что-то неправильно поняла?

   - Идти, - громко повторил толстяк, показав ей двумя пальцами, что надо делать. - Идти, идти.

   Девушка испуганно оглядела столпившихся на берегу "индейцев", затаив дыхание следивших за происходящим.

   - Идти! - начал терять терпение старик. - Идти вода.

   "Утопить что ли хочет? - мысленно хмыкнула Фрея. - Так тут мелко. На середине мне и по колено не будет".

   Вздохнув, она стала разуваться. На этот раз обвешанный деревяшками старик не торопил, спокойно дожидаясь, пока девушка снимет кроссовки, носки и подвернет джинсы.

   Сделав пару шагов по илистому, холодному дну, она обернулась.

   - Идти?

   Толстяк сделал знак приблизиться. Потом опять отойти. И так несколько раз, выбирая одному ему известное расстояние между девушкой и берегом.

   "Цирк какой-то, - усмехнулась она про себя. - Одно радует, не я здесь главный клоун".

   В последнее время воспоминания сыпались на неё словно горошины из прохудившегося мешка. Короткие, почти не связанные между собой обрывочные картины, образы и понятия. Девушка вспомнила, что такое Интернет и кондиционер, школа и мобильник. А так же великое множество вещей, окружавших её в прошлой жизни, но очень мало о себе самой.

   Толстяк высыпал на костер заранее припасенные листья, и когда угли, затрещав, окутались грязно-белым дымом, закричал так пронзительно, что Фрея вздрогнула. А с соседних деревьев взвились в небо испуганные птицы.

   Худощавый юноша медленно заколотил в бубен. Приседая на одну ногу, старик двинулся вокруг костра, ловя сложенными руками белесые струи, будто размазывая их по скрывавшей лицо маске, по груди и рукам. При этом он непрерывно что-то бормотал, дергался всем телом так, что деревянные штучки, украшавшие одежду, постукивали, а колокольчик тоненько позвякивал.

   Каркнув словно ворон, толстяк упал на колени, низко опустив голову, полностью погружая её в дым. Разведенные в стороны руки мелко задрожали. Ритм бубна участился.

   Одним прыжком вскочив на ноги, толстяк дико захохотал, запрокинув маску с прилипшим листком к небу, покрытому редкими клочьями облаков.

   "Хорошо травка забирает, - внезапно всплыла в памяти фраза из какого-то фильма. - Рашид дал?"

   Фрея с трудом удержалась от смеха. На неё вдруг напало какое-то бесшабашное веселье. Словно она, а не старик надышалась этой грязно-белой дряни.

   Помощник толстяка все убыстрял темп. А сам он метался по берегу, то простирая руки к девушке, то словно отталкивал, отгоняя прочь. Бубен выбивал уже сумасшедшую дробь, все зрители, включая Фрею, напряженно следили за стариком.

   Протяжно охнув, он рухнул на траву. В толпе послышались испуганные возгласы. Странно извиваясь, словно жирная, неуклюжая гусеница, толстяк подполз к воде и стал жадно пить. Но на втором или третьем глотке заперхал горлом, перевернулся на спину, дергая руками и ногами.